Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг. - Владимир Хутарев-Гарнишевский

В тот же день Климович опубликовал циркуляр, доводивший до офицерского состава политического сыска решения совещания. А 24 мая департамент полиции официально объявил, что «считает допустимым приобретение агентуры в частях войск, но только таких, которые не находятся в боевой или резервной линии»[1056] – то есть, по сути, речь шла уже не только о тыловых частях, но и ограниченно о театре военных действий. Уже 1 июля 1916 г. начальник Севастопольского ЖУ полковник М. А. Редров докладывал Климовичу о серьезных революционных настроениях нижних чинов сухопутного гарнизона города[1057]. 8 сентября в совершенно секретном письме Н. М. Григорову Климович констатировал значительные результаты работы секретной агентуры в судовых и береговых командах флота Балтийского моря[1058]. Однако заметил, что одного Владимирова для этой работы не хватает и необходимо передать береговые команды в отношении политического сыска в руки местных ГЖУ. По распоряжению Климовича в ночь с 8 на 9 сентября 1916 г. была ликвидирована Кронштадтская военно-революционная организация РСДРП: обыскано 107 и арестовано 14 матросов. Аресты продолжились до конца сентября[1059].

Нельзя не отметить, что начиная с лета 1915 г. военные власти придавали большое внимание волнениям в войсках. Однако вплоть до заседания 20 мая 1916 г. они пытались решить эту проблему путем поднятия дисциплины, улучшения снабжения нижних чинов и просветительскими беседами офицеров с рядовыми и унтерами[1060]. В целом Климовичу удалось достигнуть значительных успехов. Однако для организации сети секретной агентуры в армии не хватало кадров. Работа шла очень медленно. Актуальный вопрос с введением политического розыска в частях действующей армии в прифронтовой полосе остался нерешенным.

В 1916 г. резко обострилась проблема забастовок (см. табл. № 5). На основе отчетов департамента полиции за март – октябрь этого года мы можем составить представление о количественном и качественном изменении забастовочного движения, охватившего 40 губерний, областей и крупных городов России[1061]. В общей сложности за это время в империи произошло 582 забастовки, 40 % из которых приходилось на Петроград и Москву. Третьей по масштабам забастовочного движения была Владимирская губерния. Можно выделить два пика забастовочного движения: май (126 стачек) и октябрь (104 стачки). В среднем ежемесячно бастовало около 72 тыс. рабочих (минимум – 38,9 тыс. в августе, максимумы – почти 112 тыс. в октябре и 104 тыс. рабочих в мае 1916 г.). Как и в 1915 г., когда за весь год произошло около 1000 стачек[1062], большинство забастовок затронуло оборонные заводы, работавшие по заказам военного ведомства. Причем принятое еще по инициативе А. Н. Хвостова 7 февраля 1916 г. Положение Совета министров о порядке борьбы с забастовками на заводах, работающих на оборону, никак не способствовало улучшению ситуации. Акцент был поставлен на работу фабричных инспекторов с рабочими и предпринимателями и миролюбивых разрешениях конфликтов, а увольнение признавалось крайней мерой, когда компромисса найти не удавалось. Отправка бастовавших рабочих на фронт разрешалась лишь в том случае, если они были призваны по мобилизации и получили отсрочку. Полиции же предоставлялось право вести негласное наблюдение и борьбу с антиправительственной агитацией, которая и без того находилась в ее полномочиях[1063]. Столь нерешительная мера ожидаемо не принесла никаких плодов. Только за период с марта по октябрь 1916 г. общее количество пропущенных рабочих дней (трудодней из расчета на каждого рабочего) составило почти 3,4 млн что нанесло огромные (десятки миллионов) убытки экономике, затормозив процесс производства вооружения и боеприпасов для армии и флота.

При оценке масштабов рабочего движения сложно оперировать только количественными данными. За показатель качественного изменения, отражающий радикализацию рабочих масс, можно условно принять продолжительность забастовки на одного рабочего. Интересно, что это число практически не привязано к объемам стачечного движения. Оно волнообразно нарастало в течение всего года, сохраняя высокие показатели даже в моменты спадов забастовочного движения. К примеру, с мая по апрель 1916 г. среднемесячное число бастующих рабочих выросло незначительно, с 94 тыс. до 104 тыс., а средняя продолжительность забастовки одного рабочего – более чем в два раза, с 4 до 9 дней. При этом на фоне резкого спада стачечного движения в июне (в 2,5 раза) продолжительность забастовки одного рабочего сократилась незначительно (всего в 1,3 раза), а к сентябрю даже несколько выросла (до показателя в 7,7 дня). Удельный вес столицы в забастовочном движении был неоднороден в течение 1916 года. Если 9 января 1916 г. бастовало 60 тыс. петроградских рабочих[1064], то вплоть до октября это число неуклонно снижалось вне зависимости от изменений (роста или спада) забастовочного движения в целом по империи. В августе в столице бастовало 1429 рабочих, в сентябре – 3792, то есть за девять месяцев, начиная с января по сентябрь, забастовочное движение в Петрограде сократилось в несколько десятков раз. Только в октябре произошел резкий скачок забастовочной активности, когда не вышли на работу 71 тыс. рабочих. Интересно, что рост забастовочного движения, начавшийся в октябре 1916 г. и уже не прекращавшийся вплоть до февраля 1917 г., был характерен исключительно для Петрограда. Если в октябре в целом по империи продолжался спад количества участвовавших в стачках рабочих (примерно, на 9,5 %), то в столице это число выросло с 3,8 тыс. до 71 тыс., то есть в 18,75 раза. Более 63 % всех бастовавших в России рабочих были сосредоточены в Петрограде. Объяснить это можно значительной активностью социалистически настроенных рабочих групп и оппозиционных общественных организаций, работавших в городе. Понимая их роль, Климович вел активные консультации с бывшим министром юстиции, а ныне членом Государственного совета Щегловитовым по поводу целей и методов борьбы с ЦВПК и в особенности с его рабочей группой[1065].