Харбин - Алексей Воронков

«Не иначе, это все тот же человек, который убил Одоевцева и Туманова, – решил Александр. – Но кто он и где он прячется?»

Вместо того чтобы пойти позавтракать, он вдруг тяжело упал на уже убранную постель и, подложив руки под голову, начал припоминать детали минувшего дня.

То был трудный для него день. Все началось с неудачной попытки совершить теракт. Он помнит, как сломя голову бежал за Лизой, чтобы спасти ее. Слава богу, все закончилось благополучно, если не считать того, что он, по сути, сорвал операцию, к которой так долго готовился.

А потом был этот неприятный разговор с ротмистром. Вспомнив об этом, Александр тяжело вздохнул. Да, для разведчика не существует такой категории, как совесть, но себя-то не обманешь. И вот болит теперь его душа, и кается он, и винит себя за то, что предал товарища. А разве есть на свете больший грех, чем предательство?..

Ему бы покаяться перед Шатуровым, может быть, даже пожертвовать ради него своим счастьем, но разве он бросит Лизу? Ведь он любит ее… Да-да, любит, притом по-настоящему…

Нет, это не была любовь с первого взгляда. Вначале он просто хотел, используя Лизу вслепую, вовлечь ее в свою игру. Это со временем у него появились к ней чувства. Это был лишь маленький росток, проклюнувшийся из семени, нечаянно попавшего в его душу. Он-то думал, что уже не способен любить, что годы борьбы превратили его сердце в бесчувственную железную болванку, а тут на тебе… О, как он ревновал Лизоньку к ротмистру! И какая смертная тоска охватывала его, когда он подолгу не видел ее.

Но имеет ли он право на любовь, когда еще столько нужно сделать для победы революции? Ведь сила ее даже не в фанатизме тех, кто раздувает ее меха, а в самопожертвовании. То есть жертвовании ради нее своими личными интересами. Ну а Болохов один из тех, кто поклялся изменить этот мир к лучшему, где не было бы ни богатых, ни бедных, где люди бы жили одинаково счастливо, смело глядя в свое будущее. Так, может, он решил нарушить эту клятву?.. Нет, нет, это исключено. Он по-прежнему считает себя большевиком и не собирается ступить на путь предательства. Только как быть со своими чувствами? Как поделить ему свою любовь между Лизой и революцией?..

…И снова он копался в памяти, пытаясь вспомнить все, что было накануне.

Покинув ипподром, они с Лизой взяли тогда извозчика и отправились через весь город в сторону Нового Модягоу. Проводив девушку до дверей ее дома, он уже собрался отправиться в гостиницу, когда она вдруг решила пригласить его к себе. «Но ведь уже поздно», – сказал он ей.

– Нет, все хорошо, – успокоила она его. – Я вас чем-нибудь вкусненьким накормлю – вы же ведь давно не ели домашнего. Все по этим закусочным скитаетесь.

– Ну а как посмотрят на это родители? – спросил он.

– Родители? Да они будут только рады видеть вас. Пойдемте! – тянула она его за руку.

Оказалось, они подоспели к самому ужину.

– Мойте руки и садитесь за стол. Лиза, проводи Александра Петровича в туалетную комнату, – приветливо поздоровавшись с Болоховым, произнесла Мария Павловна.

Владимир Иванович был рад встрече.

– Говорят, вы прекрасный портрет государя императора написали, – пожимая руку Болохову, заметил он. – Похвально, похвально. Я видел прежний. Лубочный какой-то – ну, право, нехорошо. Специально приду в гости, чтобы посмотреть. Надеюсь, Сергей Федорович пустит меня в приемную?.. Кстати, где вы его потеряли?

Вопрос этот Лизу не смутил.

– Он очень занят, папа, – говорит она.

– Ну, дела – это хорошо, плохо, когда людям нечего делать. Как, например, мне, – с горечью в голосе произнес Гридасов. – Вроде вот живу, а жизни не чувствую. А ведь есть люди, которые всю жизнь баклуши бьют. Неужто к этому можно привыкнуть? Лично я с тоски бы помер.

Появился Петр.

– Здравствуйте, Александр Петрович! Вы, случайно, не с ипподрома? – Узнав, что они с Лизой были на скачках, спросил: – Ну и что Шатуров? Завоевал приз?

Болохов покачал головой.

– К сожалению, его конь подвел, – сказал он.

– Или он коня, – усмехнулся Петр. – А хвастался: я, мол, великий наездник…

– Не обманывай, Петя, он так никогда не говорил, – встала на защиту Шатурова Лиза.

– Что, женишка своего защищаешь? – ухмыльнулся брат. – Давай-давай…

Лиза вспыхнула.

– И никакой он мне не жених! – заявила вдруг она. – Если я выйду замуж, то только за Александра Петровича… Да… да… – От волнения у нее перехватило дыхание. – В общем, мы с господином Болоховым любим друг друга…

Это заявление застало домашних врасплох. Даже Нинь-и, которая в этот момент накрывала на стол, услышав, что сказала ее любимая молодая госпожа, чуть было не выронила поднос из рук.

– Вот это да-а! – первым придя в себя, торжествующе воскликнул Петр. – Так и надо этому пройдохе… Вы даже не представляете, какую свинью вы ему подложили!

– Петр, замолчи! – топнув ногой, приказала сестра. – Сергей Федорович замечательный и порядочный человек, просто я его не люблю…

– Ладно, сестра, что уж тут… – произнес Петруша. – Все что ни делается, делается к лучшему. Вы знаете, что существует такое понятие, как судьба? Вот судьба и повела вас в другую сторону.

В отличие от сына родители были в растерянности. Ведь не только они – многие в городе знали, что у ротмистра с Лизой все идет к свадьбе, а тут на тебе.

– Что же это мы стоим – давайте все за стол! – чтобы как-то разрядить обстановку, скомандовала Мария Павловна.

– А мы еще руки не мыли… – сказала Лиза и повела Болохова в туалетную комнату.

Весь вечер они говорили на отвлеченные темы, стараясь обходить острые углы. Правда, однажды Владимир Иванович все-таки не сдержался и спросил Лизу о том, станет ли она после всего, что случилось, продолжать работать в РОВСе. Та сказала, что жизнь покажет, после чего они больше не касались этой темы.

Когда домашние разошлись по своим углам, Лиза с Болоховым остались в гостиной. Девушке так не хотелась отпускать его, что она принялась рассказывать ему о своем детстве, говорила об институте, своих друзьях, увлечениях. Пыталась и его расспросить о чем-то, но он постоянно уводил разговор в сторону. А однажды вместо того, чтобы ответить на ее вопрос, он встал и, подойдя к картине, что висела на стене, стал внимательно рассматривать ее.

– «Книжные лавочки на Спасском мосту в XVIII веке», – наконец сказал он. – Но это копия, потому что руку Васнецова я всегда отличу.

– Конечно же копия, – согласилась Лиза. – Кстати, вы знаете историю этих лавочек? – неожиданно спросила она. – Нет? Так вот, москвичи всегда любили читать. А свои книги они часто покупали на Спасском мосту, где торговали лубочными изданиями. Вот послушайте, что говорил о книгах Антиох Кантемир…

– Это тот, что был первым автором новой русской письменной литературы?