Харбин - Алексей Воронков

– Лиза! Подожди!.. Прошу тебя, – в два прыжка миновав лестничный пролет, пытался остановить он девушку. Но ей не до него, она спешила.

– Саша, простите меня, но сейчас я не могу говорить с вами…

– Что случилось? – тяжело дыша, спросил он. – Почему ты здесь? Тебе надо вернуться…

Она недоуменно посмотрела на него.

– Да что с вами? Вы такой бледный…

– Лиза, у нас нет времени, – хватая ее за руку, сказал он. – Пошли отсюда…

– Я должна идти… Меня ждет генерал, – торопливо произнесла она.

Оказывается, срочно потребовался человек, чтобы вести протокол совещания. Не найдя никого, растерялись. И тогда Шатуров напомнил генералу о Лизе.

– Немедленно вызвать! – приказал тот. – Не мне же, черт возьми, заниматься этой писаниной…

Сергей Федорович хотел сам съездить за Лизой, но генерал нашел для него какое-то дело.

– Собирайся, сейчас за тобой придет машина, – позвонил он ей, наскоро объяснив ситуацию. Но она не стала дожидаться служебного авто и взяла такси.

Она пыталась высвободить свою руку, но Болохов крепко держал ее.

– Лиза, я умоляю тебя…

В этот момент за спиной Александра прозвучал зычный голос старшего урядника Черныха.

– В чем дело, господин художник? – свирепо раздувал он свои широкие азиатские ноздри. – Вам не велено здесь быть – быстро отсюда! – приказал он.

На шум из дверей приемной выскочил ротмистр Шатуров.

– Что случилось? – спросил он.

– Да вот, – кивнул на Болохова урядник. – Приказ господин хороший нарушает… Может, его арестовать? – спросил он ротмистра.

Тот недоуменно посмотрел на товарища.

– Лиза, ты иди в кабинет, а мы тут разберемся, – произнес он.

– Нет, подожди… – умоляюще смотрел на девушку Болохов.

Нужно было срочно что-то придумать, и он тут же выпалил первое, что пришло ему в голову. Дескать, накануне, когда он вешал в приемной портрет, он забыл наверху свой портфель, и вот теперь хотел попросить Лизу, чтобы она принесла его. Он бы-де и сам за ним сходил, но по известным причинам это невозможно сделать.

– Может, все-таки это тебе не к спеху? – поняв наконец в чем дело, спросил Александра ротмистр. – Подожди, будет перерыв…

– Да в том-то и дело, что к спеху! – чуть не кричал Александр. – Тут у меня подвернулся срочный заказ, а в портфеле остались все мои инструменты. Мастихин, кисти и все в этом роде.

– Тогда давай я схожу за твоим портфелем, а Лиза пусть занимается своими делами, – предложил Сергей Федорович. – Скажи только, где ты его оставил?

Болохов на секунду задумался. Ведь ему надо было объяснить, почему его портфель оказался под столом.

– Вообще-то он вначале был со мной в приемной, но потом пришла уборщица и, кажется, занесла его в кабинет генерала… Да, да, точно, я краем глаза видел это… Наверное, сунула куда-нибудь под стол… Будь любезен, Сергей, найди его. Только срочно. А то меня ждет такси.

Шатуров и Лиза отправились в приемную, оставив Болохова на лестнице в компании с этим бдительным служакой Черныхом.

Пока ротмистр искал его портфель, он десять раз взглянул на часы, с ужасом отмечая, как стремительно бежит время. Ну где же ты там?.. Скорее же, скорее, ведь осталось совсем ничего… Но Шатуров как будто не торопился. У Болохова стали сдавать нервы. Еще минута – и он сам побежит наверх, а там будь что будет. Во всяком случае, он попытается спасти Лизу. Ну не может эта невинная душа стать жертвой чьих-то непонятных ей страстей! Война, смерти – это для нас, мужиков, а женщины должны жить. Ведь это не они устраивают революции, не они пытаются разрушить старое во имя нового, а мы. По своей сути женщины консервативны в своих взглядах. Они хотят мира и покоя, хотят любить, рожать детей, растить их и ждать внуков. Это нам, мужикам, все неймется, это мы все деремся меж собой… И, наверное, так будет всегда. Нет, скорее не чувство справедливости движет нами, а врожденная страсть к борьбе, к вечной крови и мести.

Что только Болохов не передумал, пока ждал ротмистра. Но вот наконец тот появился.

– Никак не мог отыскать этот твой несчастный портфель. Знаешь, где я его нашел? Чуть не у самых ног Дмитрия Леонидовича. Вот уж насмешил я народ! Никто не мог понять, что это я все шарю под столом… Ну ладно, сейчас не время для пустых разговоров. – Он протянул Болохову портфель. – Кстати, что это он такой тяжелый у тебя? – спросил. – Будто бы там целый пуд свинца.

– Да краски это, брат… – соврал Александр и, даже не поблагодарив товарища, помчался вниз.

Забежав в мастерскую, он первым делом закрыл дверь на ключ и тут же занялся бомбой. Оставалось всего минуты три до взрыва, когда он остановил часовой механизм. Только после этого он мог свободно вздохнуть и расслабиться. Он сел в стоявшее возле окна кресло и закрыл глаза. Нужно было успокоиться и подумать о том, как ему быть дальше. Но в этот момент кто-то лихо забарабанил кулаком в дверь.

– Господин художник! Немедленно откройте…

То был голос старшего урядника Черныха. «Вот сволочь, и ведь неймется ему», – поморщился Болохов. После всех переживаний он совершенно обессилел, однако нужно было подчиниться требованию. В противном случае этот вездесущий служивый мог бы поднять шум и тогда неизвестно, чем бы все обернулось. Взяли бы да передали контрразведке для выяснения обстоятельств. А там ведь не белошвейки сидят, а мордовороты с пудовыми кулаками.

– Для вас что, приказа генерала не существует? – грозно произнес служивый, когда перед ним распахнулась дверь. – А ну забирайте свои шундры-мундры и…

Болохов, видимо, выглядел настолько разбитым и слабым, что казак осекся. Он знал, что накануне тот работал допоздна – спешил выполнить наказ генерала.

– Что, не выспались, господин Болохов? – сбавив тон, спросил он. – Ну ладно, можете оставаться. Только шоб по зданию не шныряли, понятно? Притихните себе тута и не шорчите, пока генералы совещаются. Вот уж когда уйдут… – Он внимательно посмотрел на Александра. – А штой-то у вас голова шпын-шпыном? Будто бы три дни не чесана…

«Ага, побудь в моей шкуре – и не то будет», – подумал Александр. Вся эта нынешняя история с бомбой выбила его из колеи, тогда о чем говорить? Но, слава богу, все, кажется, закончилось благополучно. Единственно, Центр его не поймет. Все ведь ждали от него действий. И что он скажет? Любимую девушку спасал? Так ведь не поймут. Еще товарищ Дзержинский говорил им, молодым чекистам, что, дескать, ради победы революции они не должны ни перед чем не останавливаться. Ну а что такое для этой революции одна человеческая жизнь, если вокруг гибнут миллионы?

Но теперь Болохов вдруг понял, что и одна человеческая жизнь бывает дороже всех революций на свете. Вначале он испугался, сделав это открытие. Но постепенно эта мысль укоренилась в нем. Ведь спасая Лизу, он тем самым спасал и свою душу, без чего вообще жить нельзя.