Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны - Венди З. Голдман

Смертность среди взрослых, особенно среди мужчин в городах, резко возросла. В 1942 году Советский Союз контролировал гораздо меньшую территорию со значительно сократившимся населением по сравнению с 1940 годом, однако смертность среди мужчин в возрасте от двадцати до сорока девяти лет превышала средние показатели смертности по стране почти на треть, а в городах – на 76 %[994]. В последние годы войны здоровью советских граждан угрожали прежде всего не эпидемии, а голод и недоедание.

Голод и болезни не единственные опасности, с которыми сталкивалось население. Условия работы, особенно в оборонной промышленности, на добыче угля и в других ключевых для фронта отраслях, заметно ухудшились. Заболеваемость среди рабочих подскочила до таких показателей, что они в значительной мере сводили на нет рост производительности, которого предполагалось добиться за счет продления рабочего дня на время войны. Из-за переутомления и долгого рабочего дня участились несчастные случаи на производстве. Токсичные химикаты, с которыми приходилось иметь дело рабочим, таили в себе тем большую опасность, что не было ни защитной спецодежды, ни бань, ни нормальных санитарных условий. Нехватка ограждений, защитных очков и другого оборудования, необходимого для соблюдения техники безопасности, привела к росту количества производственных травм.

Причины кризиса системы здравоохранения в годы войны уходят корнями глубоко в историю. После революции Советский Союз предпринял важные шаги по улучшению здоровья граждан. Значительное расширение штата врачей, медсестер, санитаров и акушерок, просветительские кампании по вопросам здоровья и программы массовой вакцинации способствовали значительному снижению уровня смертности. Но, несмотря на достижения, система здравоохранения по-прежнему находилась в плачевном состоянии. Стремительному росту городского населения в 1930‐е годы не сопутствовали необходимые меры по улучшению инфраструктуры (обеспечению приемлемых жилищных условий, водоснабжения в домах, канализации по всему городу), поэтому люди оставались крайне уязвимыми для эпидемий, болезней, передающихся через воду и переносимых вшами, и для таких чрезвычайно заразных и часто смертельных заболеваний, как туберкулез и дизентерия. Неравномерное распределение медицинских ресурсов только усугубляло эти проблемы. Сорок процентов всех врачей находились в Москве, Ленинграде и крупных украинских городах, а крестьянам в деревнях по-прежнему было гораздо труднее получить медицинскую помощь. В одной Москве было столько врачей, сколько в Поволжье, на Урале и в Западной Сибири, вместе взятых. В сельской местности на 10 000 человек приходилось полтора врача. Деревенские жители довольствовались помощью санитаров, медсестер и акушерок[995]. Несмотря на кампании, направленные на просвещение населения в вопросах здоровья, как городские, так и сельские жители мало что знали о гигиене, микробах и продовольственной безопасности. Отсутствие безопасных условий для жизни и доступа к медицинской помощи приводило к высокому уровню заболеваемости и смертности в стране. Почти по всем критериям благополучия общества – младенческой и детской смертности, количеству смертей от туберкулеза, кори, пневмонии и других заболеваний – показатели СССР накануне войны были значительно хуже, чем показатели США, Англии и Уэльса, а также стран Западной Европы, где совершенствование системы здравоохранения началось сорока, а то и восьмьюдесятью годами ранее[996].

Государство, будучи не в состоянии полностью или хотя бы частично устранить причину высокого уровня заболеваемости, прибегало к базовым мерам по охране здоровья: быстрому выявлению и изоляции заболевших, отслеживанию контактов и карантину, дезинфекции очевидно и потенциально опасных с точки зрения заражения мест. Подобные меры обходились гораздо дешевле, чем улучшение санитарных и жилищных условий, зато отличались чрезвычайной трудозатратностью и требовали четко налаженной системы диагностики, оповещения и реакции, что не всегда можно было гарантировать. В начале войны на эту систему легла непомерная нагрузка, но впоследствии она функционировала достаточно эффективно.

К началу войны здоровье населения уже было подорвано, люди были измучены потрясениями и ослаблены дефицитом продуктов и спадом потребления в 1939–1940 годах, что привело к резкому росту смертности[997]. Но именно в тот момент, когда риск, которому подвергались люди, увеличился, система здравоохранения сжалась. Врачей призвали в армию, больницы и поликлиники в прифронтовой полосе и в тылу отдали под военные нужды, а важнейший медицинский инвентарь – от бинтов и антисептических средств до рентгеновской пленки – отправили в армию. Чтобы сохранить ресурсы, медицинские учреждения свернули значительную часть системы, направленной на диагностику, сдерживание и лечение двух самых пагубных для страны заболеваний – туберкулеза и малярии. Во многих городах и селах санитары взяли на себя обязанности врачей, включая те, что требуют высшего образования. Подавляющее большинство – более половины к 1945 году – врачей, оставшихся лечить гражданское население, оказались недавними выпускниками мединститутов практически без опыта[998]. Возник конфликт между потребностями фронта и гражданского населения, в особенности рабочих, чьи усилия играли важнейшую роль для обороны. Работники системы здравоохранения, столкнувшиеся с недостатком медицинской инфраструктуры, лекарств и персонала, не могли принять необходимые меры, даже зная, что принять их надо.

Спасение детей

В 1942 году демографическая картина в каждом городе, принимавшем эвакуированных, коренным образом изменилась. Несмотря на приток людей, ситуация, которую в Советском Союзе называли «естественным ростом населения», когда количество рождений превышает количество смертей, резко изменилась в обратную сторону. Число смертей повсюду превышало – а в большинстве городов существенно превышало – число рождений. Так, в Горьком было зарегистрировано 13 072 рождения и 26 653 смерти, в Свердловске – 10 970 рождения и 17 234 смерти, в Кирове – 3352 рождения и 10 568 смертей, в Ижевске – 5145 рождений и 24 691 смерть, в Казани – 9400 рождений и 24 354 смерти[999]. Значительную долю умерших составляли дети, особенно младенцы до одного года. Младенческая смертность по всей стране чрезвычайно выросла: в некоторых регионах из тысячи новорожденных выживало только пятьсот[1000]. Не все умершие родились в городах, где была зарегистрирована их смерть. Среди них было много эвакуированных детей, так ослабевших и тяжело заболевших в дороге, что они умерли либо в пути, либо вскоре по прибытии. Других убивали болезни, подхваченные в антисанитарных условиях новых жилищ. Работники системы здравоохранения и советское руководство, зная о высокой смертности и о том, что в первую очередь страдают дети, понимали, что необходимо защитить наиболее уязвимые группы населения. Детям предстояло позднее прийти на смену подросткам и взрослым, погибшим на фронте или умершим в тылу. Растущая смертность в сочетании с падением рождаемости вела к демографическому кризису, так что защитой детей правительство занималось как из гуманитарных, так и из демографических соображений.

До войны Советскому Союзу удалось значительно снизить смертность от трех основных детских заболеваний: дифтерии, коклюша и скарлатины. Исключение составляла корь, ежегодно уносившая десятки тысяч жизней, главным образом среди самых юных. В 1930‐е годы советские