Узкий коридор - Джеймс А. Робинсон

И в самом деле, согласно нашей прежней теории, Пруссия в конце концов получила государство с меньшей способностью, чем Швейцария. Поначалу это может показаться парадоксальным. Разве не должны все эти способы контроля над обществом, повышение доходов и успешное ведение войн в огромной степени повысить способность государства? То, что этого не случилось, – одно из характерных следствий нашей теории, как уже было сказано в главе 2. В отсутствие эффекта Красной королевы развитие государственной способности остается незавершенным.

Взять для примера одну из основных базовых услуг, которую должно предоставлять государство, – разрешение споров и отправление правосудия. Хотя Пруссия и создала сильное государство, она сделала этого без сотрудничества с обществом. В результате государственные институты строились на основе существовавших ранее феодальных структур. Новая система заслуг слилась со старой системой, которую один историк описал как «поддерживаемую аристократическим патронажем, социальной наследственностью, дилетантизмом и часто присвоением должностей». Это видно на примере нескольких аристократических семейств, например Гейницев, фон Реденсов, фон Гарденбергов, фон Штейнов, Дехенов, Герхардов и их родственников, заседавших в бюрократических учреждениях. Занимая должности наверху, они сурово подавляли крепостных крестьян внизу, составлявших около 80 процентов трудовых ресурсов в сельском хозяйстве. Достигали они этого посредством контроля над поместными судами, назначавшими наказания от малых штрафов за незначительные нарушения до телесных наказаний, включая порку, и до тюремного заключения. Так что это было скорее не отправление правосудия, а систематическое использование судов для поддержания феодального порядка. Деспотическое государство выглядело впечатляюще, но оно сталкивалось с проблемами при проведении своей политики. Очевидным следствием такого отсутствия способности, несмотря на все налоговые поступления и военные затраты, стало сокрушительное поражение прусской армии в битве при Йене в 1806 году. Преимуществом для Франции стал тот факт, что номинально прусской армией заведовали три разных человека и у них было пять разных планов, по поводу которых они не могли прийти к согласию.

Ситуация в Швейцарии была совершенно иной. Швейцарская конфедерация была основана в 1291 году в ответ на объективное требование разрешения споров, которое Габсбурги выполнить не могли. Магистраты избирались на местном уровне, и государство строилось снизу вверх посредством ряда законных клятв, соглашений и пактов, признававших автономию и самоуправление местного общества. Феодальные повинности устаревали или упразднялись в переговорах. На смену поместным судам приходило всеобщее равенство перед законом. Швейцарцы искоренили систему местного деспотизма, с которым приходилось мириться прусским крестьянам (и не сотрудничали с ней, когда могли избавиться от нее).

* * *

Вооружившись этой общей схемой, мы теперь можем повторно рассмотреть несколько знаковых поворотных моментов в европейской истории, некоторые из них обсуждались в книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные», но с дополнительными уточнениями о подразумеваемой ими динамике европейских государств и обществ.

Одним из важных поворотных моментов в Европе XIV–XV веков было огромное сокращение численности населения после Черной смерти. Как мы видели в главе 6, феодальный порядок, даже если он полностью не уничтожил баланс между государством и обществом в Англии, во многих частях Европы предоставил элитам значительные преимущества в контроле над крестьянами и обществом. С падением численности и укреплением общества в результате недостатка трудовых ресурсов, феодальным элитам стало труднее контролировать и взыскивать налоги и трудовые повинности со своих крепостных. Крепостные требовали сокращения повинностей и, несмотря на феодальные ограничения трудовой мобильности, начали покидать поместья. В нашей схеме эта перемена соответствует увеличению силы общества, и во многих частях Западной Европы результатом стало дальнейшее уменьшение деспотического контроля государства и элит над обществом. Это был значительный шаг дальше по коридору. Но в Восточной Европе, где к XIV веку землевладельцы и элиты уже были более доминирующими, ситуация обернулась иными последствиями. В этом случае мобилизация крестьян была более ограниченной и недостаточной, для того чтобы передвинуться ближе к коридору, и никакого продолжительного урона Деспотическому Левиафану нанесено не было. Вторым актом этой конфронтации стало «вторичное закрепощение», значительно усилившее доминирование элит над обществом. В контексте снижения численности населения по всей Европе и растущего спроса на сельскохозяйственное производство на Западе, у восточных землевладельцев возник стимул усилить требования с крестьян, что они и сделали, укрепив хватку над ними. К концу XVI века эксплуатация крестьян в Восточной Европе возросла. Так что пока Англия, Франция и Нидерланды двигались по коридору, Польша, Венгрия и другие части Восточной Европы погружались в царство Деспотического Левиафана.

Потенциально расходящееся влияние на развитие национальной политики оказывают не только военные угрозы или демографические потрясения, но и крупные экономические возможности. Такие перемены, переопределившие траекторию развития Европы, произошли в связи с открытием Америки Христофором Колумбом и обходом мыса Доброй Надежды Бартоломеу Диашом. И снова разные балансы между государством и обществом породили разные результаты. В Англии, как мы упоминали в главе 6, корона и ее союзники обладали ограниченными возможностями монополизации заморской торговли, а это означало, что наибольшую выгоду новые возможности принесли новым группам купцов. Это способствовало усилению общества и утверждению им своих прав в продолжительной борьбе с короной. Купцы, уже получившие выгоду от торговли с Новым Светом, стремились продолжать это занятие и стали главными сторонниками парламента в Гражданской войне в Англии 1642–1651 годов, а позже составили основные сегменты оппозиции Карлу II и Якову II в последующей Славной революции. Если в Англии эти новые экономические возможности склонили чашу весов в пользу общества, то они не сделали ничего подобного в Испании и Португалии, где монархии монополизировали заморскую торговлю. Разница в большой степени заключалась в изначальном балансе сил, который в этих странах был в пользу элит. Римскую Иберию тоже завоевали германские племена – вестготы, оставившие после себя традицию собраний, позже институализированную в кортесах Кастилии, Леона и Арагона (см. карту 8 в главе 6). Но эти институты выжили только на севере страны, после того как арабское завоевание, начавшееся в VIII веке, вытолкнуло Иберию из коридора. Более деспотические испанская и португальская монархия и их союзники смогли более успешно контролировать экономику и монополизировать торговые пути в Атлантике. В результате, вместо того чтобы противостоять смелеющей оппозиции, они становились богаче, сильнее и деспотичнее, а общество слабело. Никакой передышки от деспотизма на Иберийском полуострове не было.

Следующая экономическая возможность сыграла схожим образом. В главе 6 мы видели, как после промышленной революции ускорилась общественная трансформация в Британии, а эффект Красной королевы проявился еще отчетливее. Эти перемены предоставили множество новых экономических возможностей, и в большинстве случаев пользовались ими люди из разных слоев общества. Но такого эффекта Красной королевы не наблюдалось в европейских обществах, которые уже значительно отошли в другую сторону. В империи Габсбургов или в России, как мы рассказывали в книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные», Деспотический Левиафан усилил свою хватку и даже сопротивлялся внедрению новых промышленных технологий и железных дорог, опасаясь, что они пробудят его покорные общества.