Король моего сердца - Юлия Вакилова

* * *

Они вновь вернулись к Риэль. Эллери проглотила болезненный комок в горле и с тоскою в голосе спросила, устав ходить вокруг да около:

— Так ты любил её?

Король замолчал, точно погружаясь в далекие размышления, и девушка успела ощутить, как сердце наполняется глубоким и темным, словно колодезная вода, отчаянием, прежде чем собеседник неожиданно мягко ответил:

— Тогда я не знал иного чувства, чем то, какое испытывал к ней. И в этом своем незнании был уверен, что оно и есть любовь.

— А сейчас? — с замиранием сердца произнесла девушка.

Лоб Сапфо прорезали морщины. Суровый воин и решительный правитель, привыкший к поступкам и действиям, он чувствовал себя поразительно бессильным перед замершей рядом девушкой. Слова не шли на язык, вязли в густой патоке, затоплявшей разум всякий раз, когда он встречался взглядом и тонул, с головой погружался в ослепительную нестерпимо яркую зелень её глаз.

Его давно отвердевшее сердце лишь недавно научилось вновь так остро чувствовать, и так непросто было делиться с кем-либо своими мыслями и переживаниями.

Но та, что сейчас, затаив дыхание, сидела напротив, отделенная ярким пламенем, заслуживала ответа. Она заслуживала тысячи пылких признаний, богатых даров, знаков внимания и ухаживаний, но ничего этого он не преподнес ей, вместо того наполнив её жизнь страданиями и болью. Король твердо намеревался исправить содеянное как только неожиданные трудности останутся позади, но именно сейчас в его распоряжении было единственное сокровище, которое он мог ей преподнести.

Открывать душу другому человеку — это страшно. Словно вырвать из груди своё сердце и на ладони протянуть его, истекающее кровью и из последних сил продолжающее биться, кому-то другому в надежде, что этот бесценный дар не отвергнут, не сбросят с высоты, а примут с нежностью и любовью.

Но в том, что Эллери примет его дар именно так, мужчина не сомневался, даже несмотря на все её неумелые попытки убедить его в своем равнодушии.

— Прошлый я и тот, которого ты видишь перед собой сейчас, — два разных человека, — мягко начал он, с плохо скрытой нежностью глядя на девушку. — И я не уверен, что старый я пришелся бы тебе по душе. Апатичный, постоянно пребывающий в твердой убежденности, как несправедливо обделила его жизнь, и в то же время неспособный сделать что-либо, чтобы изменить судьбу. И любовь моя тогда была под стать — я изнывал от тоски из-за невозможности счастливого конца тех странных запретных отношений, сходил с ума и заставлял страдать от неизвестности свою возлюбленную и своей апатичностью пробуждал в ней низменные порывы.

Опять эта Риэль! Что-то промелькнуло на лице недовольной принцессы, и король поторопился продолжить объяснение.

— Как человек, никогда не знавший солнца, не ощущавший на себе его горячих ласкающих лучей, любит луну, считая её единственным светилом, так и я думал, что любил Риэль.

Она была моей луной — прохладным источником после тяжелого дня, далекой мечтой, неприступной вершиной, на которую мне никогда было не забраться. Я всегда понимал, что нам не быть вместе, но позволял напрасным иллюзиям тешить себя, и, что самое ужасное, — позволял делать то же самое ей. Знал бы я тогда, к чему это приведет! — он покачал головой, а затем поднял взгляд на приунывшую Эллери и продолжил твердо и уверенно: — Но истинное различие между луной и солнцем я осознал, лишь когда в мою жизнь пришла ты. Опалила душу, дотла выжгла сердце, ослепила, залила сияющим блеском. Ты заставила меня измениться, сделала другим! Отныне мне не нужен просто свет, мне стало необходимо тепло. Жар, который горит при одной мысли о тебе, огонь, проходящий по телу в твоем присутствии, пламя, что день и ночь пылает в душе, — он сделал паузу и произнес тихо и отчетливо, глядя прямо на свою принцессу: — Эллери, ты — мой огонь, мое пламя, без которого я уже не могу жить. Нет никого в моей судьбе, кто значил бы для меня больше, чем ты.

Крупные слезы стекали по щекам девушки, Эллери даже не пыталась стирать их рукой, застывшая, замершая, привороженная плавно звучащим голосом Сапфо.

Все отошло на задний план — завтрашняя встреча с сердцем болот, угроза отца, поврежденная рука короля.

Весь её мир сейчас сосредоточился на сидящем напротив мужчине, на его спокойных размеренных словах, ровном тоне, с которым он раскрыл перед ней свою душу, согрев и залив теплом её собственное сердце, оледеневшее и замерзшее, кажется, вечность назад.

Разве можно было после всего, что она услышала сейчас, пытаться и дальше играть роль холодной и пресытившейся чувствами принцессы?

Нет, это было просто невозможно.

— Но почему ты никогда не говорил мне об этом раньше? — раздался тихий девичий шепот, в котором отчетливо звучали слезы счастья. — Ведь ты всегда был таким сдержанным и скупым на слова, что я и мечтать не могла когда-либо услышать такое признание от тебя.

Он посмотрел на нее с удивленным превосходством.

— Разве слова столь важны для тебя? Боже, Эллери, я последовал за тобой даже после того, как ты стала чужой женой, я убил твоего мужа, — неужели после этих поступков у тебя все еще остались сомнения? Как можно было после всего, через что мы прошли, продолжать сомневаться в этом?

Девушка виновато опустила глаза, чувствуя, как все еще пылают её влажные щеки.

Упоминание о смерти Оркеса породило знакомое чувство вины. И не у неё одной.

Сапфо помолчал, прежде чем негромко добавить:

— Прости за те вынужденные слова. Твой муж никогда не был трусом, и я не желал оскорблять его память. Но тогда это было необходимо.

— Не продолжай, не надо, пожалуйста, — с тоской попросила принцесса, ощущая, как волшебство этой ночи, словно хрупкое стекло, покрывается тонкой сетью трещин при соприкосновении со страшными воспоминаниями. И тихо добавила: — Я все еще не могу простить себя за ту ночь.

— Ты? — удивленно нахмурился собеседник, а затем жестко припечатал: — Твоей вины в случившемся нет, Эллери. Ты — всего лишь женщина, лишенная права выбора. Вся вина лежит на твоем отце и на мне. И, может, отчасти на самом Оркесе, который не пожелал расставаться с тобой даже ценой жизни. Впрочем… — король помедлил. На лице мужчины плясали тени, отчего красивые черты сейчас казались зловещей маской, под которой таилась бездна. — Окажись я на его месте, то не согласился бы обменять тебя даже на собственную жизнь. Но я бы и не проиграл.

Как все-таки он был самоуверен!

— Он не обижал тебя? — неожиданно тихо спросил мужчина, и стало ясно, что этот вопрос родился в его душе отнюдь не сейчас.

— Оркес? Он не смог бы обидеть даже муху, — она виновато отвела взгляд. — Я чувствую себя предательницей. Он был так добр ко мне, особенно в самую первую ночь после церемонии…

При упоминании о свадьбе лицо Сапфо окаменело. Даже тепло, исходящее от огня, не могло справиться с порывом холода, налетевшим со стороны мужчины.