Промис-Фоллс. Книги 1-4 + Отдельные детективы. 8 книг - Линвуд Баркли

что он делал со своей прической, чтобы добиться такого эффекта. Лично мне Кэтлин не задала ни единого вопроса, кроме как о самочувствии моего отца, который, как она слышала, был не совсем здоров. Потом, уже вскочив, чтобы убежать на очередную деловую встречу, Кэтлин сказала, что готова предложить мне эту работу. Сайт должен появиться в Сети не позже чем через три месяца.

Я принял предложение.

Когда она исчезла, Джереми признался, что у него осталось ощущение, будто над нами только что пронесся смерч. Договорившись вскоре созвониться, мы с ним распрощались. Выйдя из отеля, я поймал такси.

— Угол Хьюстон и Очард, — назвал я адрес.

Машина двинулась в указанном направлении, а я откинулся на черный дерматин сиденья. Никогда прежде мне не доводилось договариваться о работе подобным образом.

Я мог лишь тихо посмеиваться, но до тех пор, пока мои мысли не перекинулись на то, что мне предстояло сделать дальше. Вспомнился обрывок разговора с Томасом накануне вечером.

— Предположим, я найду нужный дом на Очард-стрит, и что мне тогда делать? — спросил я. — Ведь едва ли можно рассчитывать, что голова все еще торчит в том окне.

— Не знаю, — ответил Томас. — Но ты что-нибудь придумаешь.

27

Говарда Таллимана одолевала бессонница.

Говарду Таллиману плохо спалось вот уже девять месяцев. Он не высыпался как следует ни разу с конца августа прошлого года. И сильно похудел. Сбросил целых шестнадцать фунтов. Ремень приходилось утягивать на две дырочки. Но вообще говоря, если бы не мешки под глазами и сероватый цвет лица, он даже внешне похорошел, насколько может похорошеть мужчина, от природы наделенный внешностью садового гнома.

Из-за недосыпания и плохого самочувствия Говард стал впадать в раздражительность, и ему это не нравилось. Окружающие могли подумать, что он чем-то обеспокоен, а Говарду не хотелось выдавать своей тревоги.

Он был не из тех, кто тревожится. Зато сам мог заставить переживать кого угодно. Но наступили времена, когда притворяться, будто у тебя все в порядке, становилось сложнее.

— Ты жутко выглядишь, Говард, — постоянно замечал Моррис Янгер. — Когда тебя в последний раз осматривал врач?

— Со мной все прекрасно, — возражал тот. — Если я переживаю, то только из-за тебя, Моррис. Ты же знаешь, что всегда был самым важным человеком в моей жизни.

При обычных обстоятельствах Говард обожал напряженные ситуации. Более того, они были ему жизненно необходимы, как кислород для дыхания. В какой бы избирательной кампании он ни участвовал, для него не имело значения, насколько мрачно все выглядело вначале и как сильно его кандидат отставал от конкурентов. Говард не сдавался никогда, не опускал рук, даже если окружающие твердили, что все кончено. Он оценивал проблемы и умел их решать. Однажды проходили перевыборы одного из членов городского совета, победу на которых все дружно прочили женщине, ее главным козырем являлся огромный опыт добровольной работы в общественных и благотворительных организациях. Она вложила душу и время в помощь нуждающимся и обездоленным в отличие от самовлюбленного сукина сына, которого проталкивал в совет Таллиман.

— Нам нужно найти способ сделать так, чтобы вся ее добровольная работа обернулась против нее, — заявил он тогда.

На что остальные участники их предвыборного штаба реагировали с немым изумлением. После того как службу Джона Керри во Вьетнаме сумели обратить против него,[56] ничего невозможного быть не может, заверил их Таллиман. Определите, в чем сила этой женщины, и сделайте так, чтобы она стала ее слабостью. И Таллиман натравил на нее Блокера, а тот раздобыл сведения, позволявшие утверждать, будто кандидатка отдавала столько времени общественной работе, пренебрегая интересами собственных детей и мужа. Ее сына-подростка якобы повязали с кокаином в кармане, хотя до суда дело не дошло. Нашлись свидетели, что ее муж вечерами околачивался по окрестным барам и не пропускал ни одной официантки, не ущипнув за задницу. Таллиман, естественно, побеспокоился, чтобы все это попало в прессу, хотя никогда не передавал информацию репортерам сам. И если эти истории не доказывали, что женщина оказалась никчемной матерью и женой, то что еще требовалось для этого? А за пару недель до дня выборов Таллиман наводнил нужный район города листовками, представлявшими его кандидата как хорошего семьянина, исподволь подчеркивая, что его оппонентка больше беспокоилась о посторонних, чем о своих близких.

Все считали естественным, если мужчина ставил карьеру превыше семьи. Но женщина?

Это было грязно, бездоказательно и основывалось на подтасовке фактов. Но сработало. Доктор Геббельс отдыхает — шептались и поклонники, и враги Таллимана после того, как женщина проиграла выборы с разницей более чем в три тысячи голосов. Именно тогда Говард решил, что пора брать Льюиса Блокера на постоянную работу. Да и для самого Льюиса это было как нельзя более кстати. Он отчаянно нуждался в деньгах, поскольку ему пришлось подать заявление об уходе из полиции, не заработав даже пенсии. Его и нескольких офицеров вызвали на место захвата заложников. Некий мужчина забаррикадировался в квартире, угрожая убить членов своей семьи. Из помещения уже донеслись выстрелы. А потом дверь распахнулась, и кто-то выскочил наружу. Льюис, притаившийся в конце коридора, спустил курок. На его беду, это оказался всего лишь шестнадцатилетний сын преступника, пытавшийся сбежать от свихнувшегося отца.

Уголовного дела возбуждать не стали, но карьера Льюиса Блокера в полиции в тот же день бесславно закончилась.

Иногда Говард Таллиман даже верил, что ничто в этом мире не происходит просто так. Если тому юноше суждено было умереть, чтобы Льюис Блокер мог полностью сосредоточиться на содействии политическому успеху великого человека… Что ж, кто такой Говард Таллиман, чтобы вмешиваться в Промысел Божий? Однако, размышлял он, разве могло быть угодно Богу то, что произошло в прошлом августе?

Акция, одобренная им тогда, мощный механизм, который по его приказу привел в движение Льюис Блокер, чтобы защитить Морриса Янгера, теперь грозили раздавить их самих.