Промис-Фоллс. Книги 1-4 + Отдельные детективы. 8 книг - Линвуд Баркли

чья выставка чемоданов занимала половину тротуара, затем бутики модной одежды и музыкальный магазин с гитарами в витрине. Пока ничто не напоминало тот городской пейзаж, что был запечатлен на распечатке, сложенной и спрятанной мной в карман. Я достал ее и сообразил, что дом, выделенный Томасом, находился среди шестидесятых номеров. А значит, я уехал на такси далеко к северу. Чтобы попасть в нужный мне квартал, предстояло пересечь Деланси-стрит.

И я пошел дальше.

Уже через пару минут мне стало казаться, будто я почти у цели. Под окном третьего этажа, которое я разыскивал, должны были располагаться магазин, специализирующийся на шарфах, и табачная лавка, служившая также газетным киоском. Вход в квартиры наверху следовало искать как раз между этими двумя заведениями. Причем находился он на западной стороне. Мне тут же пришло в голову, что я гораздо быстрее увижу дом, если перейду на восточную сторону. И внезапно оно оказалось прямо передо мной. То самое окно. Я сверился с распечаткой, сделанной для меня Томасом, изучил расположение соседних окон, пожарной лестницы и витрин магазинчиков внизу. Ошибки быть не могло. Я нашел его. Но конечно же, никакой белой головы поверх кондиционера в окне не виднелось.

Помимо самого кондиционера, там вообще ничего не было. Даже какого-нибудь обыкновенного цветочного горшка. Окно оказалось опущенным, и хотя его не прикрывала изнутри штора, стекло выглядело темным, давая лишь отражение дома, находившегося на противоположной стороне улицы. Я достал мобильный телефон, перевел его в режим фотоаппарата и сделал снимок дома так, чтобы в центре находилось нужное нам окно.

Свершилось. Я проделал долгий путь до Нью-Йорка, разыскал место, где… Даже не знаю, как определить то, что здесь случилось! И сделал фотографию, чтобы доказать Томасу, что выполнил его просьбу. Потрясающее достижение! Но хватит ли этого кадра, чтобы брат остался доволен? Сомнительно. Я отдавал себе отчет, что на его месте и сам бы посчитал порученную работу сделанной плохо. Поднимусь, постучу в дверь и поздороваюсь с человеком, который там живет, решил я. Если удастся заглянуть краем глаза в квартиру, увижу ту самую пенопластовую голову. Еще одно дело, раскрытое легендарным Рэем Килбрайдом — художником днем, борцом с преступностью по ночам! Правда, сейчас все происходило среди бела дня.

Я присмотрелся к окну, чтобы было легче понять, какая это квартира, когда окажусь внутри, и снова перешел на противоположную сторону улицы. Я оказался в арке перед дверью размером с небольшой альков, где теснились почтовые ящики и висел домофон со списком жильцов. Дернул ручку двери, но она оказалась заперта, чему, впрочем, удивляться не следовало.

Судя по списку, на третьем этаже располагалось пять квартир, фамилии обитателей были обозначены на самоклеющейся ленте с помощью одного из вышедших теперь из употребления «пистолетов», выдавливавших буквы на ленте. В свое время они пользовались популярностью для изготовления надписей. Имелся такой и у нашего отца, он пометил кусочками блестящей ленты чуть ли не каждый предмет в спальнях своих детей: «Книжная полка», «Кровать», «Дверь», «Окно».

Но здесь обрывки ленты уже потускнели от времени, потрескались и местами отклеились. Рядом с кнопкой квартиры 305 осталась лишь половина, на которой еще можно было разобрать: «…тч и Уолмерс». Квартиру 304 занимал некто Казински, 303 — Голдберг, 302 — Рейнольдс, 301 — Майклз. Я достал телефон и сделал снимок на случай, если список понадобится нам позже. Заснял я и висевшее рядом объявление с номером телефона управляющего. Как проникнуть внутрь?

Я пока не решил для себя этот вопрос, когда молодой человек лет двадцати выбежал из двери на улицу. Я мгновенно придержал дверь, не дав ей захлопнуться. Потом поднялся по двум лестничным пролетам. Добравшись до третьего этажа, задержался, размышляя, окно какой из квартир выходило на улицу поверх магазина шарфов. Это должен быть номер 305, заключил я. Продолжить можно было несколькими способами. Например, постучать в дверь и сказать: «Эй, послушайте! Меня зовут Рэй Килбрайд. Мой брат Томас, который немного не в себе, гулял по Всемирной Паутине и случайно заметил, как в вашем окне кого-то душат. Вам это ни о чем не напоминает? Потому что не знаю, как вы, а я бы уж точно запомнил нечто подобное». Но это был, вероятно, не лучший метод.

Я мог достать распечатку, показать ее тому, кто откроет дверь, и сказать примерно следующее: «Мы обратили внимание на вашу квартиру на сайте «Уирл-360» и заметили в окне вот такую штуку. И если вы не возражаете, могу я поинтересоваться: что это, черт побери, такое?»

Тоже не очень. Но из двух вариантов второй мне нравился чуть больше.

Вероятно, следовало придумать какую-нибудь небылицу. «Видите ли, я — художник». В конце концов, это доказывал хотя бы пакет из магазина «Перл пэйнт» в моей руке. Потом сказал бы, что «Таймс» заказала мне иллюстрации к статье об архитектуре Нижнего Манхэттена, а когда я стал изучать улицы в Интернете, то случайно увидел окно, и мне стало любопытно, что это в нем такое. Детский лепет.

Надо просто постучать в дверь, показать жильцу распечатку и задать свой вопрос. Вероятно, я получу на него столь же прямой ответ. Если же возникнут вопросы ко мне, нужно будет все объяснить. Мол, у меня есть брат, который обожает сайт «Уирл-360», и каждый раз, когда он замечает на нем что-нибудь интересное, хочет выяснить подробности.

Держа распечатку в левой руке, я постучал правой, в которой все еще сжимал сумку из художественного магазина, и она тоже ударилась в дверь. На стук никто не отозвался, и я постучал снова. Стал ждать. У меня возникли серьезные сомнения, стоило ли делать третью попытку. А если там кто-то спит? Поднимать человека с постели ради такого дела? Но я все же почти решился, когда открылась другая выходившая в коридор дверь. Наверное, квартира 303, прикинул я. Повернувшись, я увидел невысокую полную женщину с бигуди в волосах, смотревшую на меня через темные очки в массивной оправе. Половина ее тела высунулась наружу, а вторая оставалась внутри квартиры, но ее лицо было мне видно полностью.

— Там никто больше не живет, — сказала она.

— Простите, не