Оранжевый портрет с крапинками - Владислав Крапивин

А Максим радостно добавил:

— Представьте, у меня всю морскую болезнь слизнуло непонятно куда! Наверно, с перепугу! И теперь зверский голод!..

— Ешьте, мои хорошие... — Заботливый дядюшка Юферс протянул им открытые банки и ложки. Оба «героя» накинулись на еду.

Затрещал телефонный сигнал. Капитан схватился за карман, выдернул мобильник.

— Я про него и забыл. Надо же, не размок... Да! Слушаю!.. Да, я... Все нормально... Ну свистнуло слегка, теперь ковыляем потихоньку против волны. Обидно, что теряем время, а так все в порядке...

— У нас тоже был сильный шквал! — кричала в телефон обрадованная мама Владика. — Но сейчас уже все стихло! И, видимо, сразу починили антенны. А сперва я никак не могла связаться с вами и очень беспокоилась... Как там мальчики! Что?..

— В порядке мальчики, — бодро отвечал капитан Ставридкин. — Вон наворачивают фасоль в томатном соусе за обе щеки... Нет, не укачивает, он же со своим зайцем!.. Макса малость укачало сперва, но теперь ест с удвоенным аппетитом... Ладно! Мы тоже целуем... Ребята, вам привет от мамы, от тети Оли...

— Ура... — не переставая жевать, откликнулись они и отсалютовали ложками.

— Жора, Макарони, сменйте сейчас рулевых, пусть пожуют, — сказал капитан.

— Дядя Степа, а можно я постою на вахте с рулевыми? — сунулся вперед Максим. — Кажется, волна стала потише...

— Жора, одолжи мне дедушкин ремень! — с самым зверским лицом потребовал капитан Ставридкин.

— Дядя Степа, я пошутил! — быстро сказал Максим.

Капитан оглянулся на старого боцмана.

— Дядюшка Юферс, заберите юных обормотов на камбуз, и пусть до вечера драят миски, вилки, ложки. Это им за все их фокусы. И чтобы носа не совали на палубу...

— Будет сделано, капитан! — Дядюшка подмигнул Владику и Максиму.

На камбузе мальчишек встретил обрадованный Гоша.

— Я весь это самое... ис-пере-живался!.. С вами это... ничего не случилось?

— Все в порядке! — бодро сообщил Владик. — И главное, что Андрюшка с нами! — Он поболтал в воздухе лапами промокшего зайца, с которым теперь не расставался.

— Вот разожгу плиту, мы его высушим, — пообещал дядюшка Юферс.

— Что-то мы это... не то наколдовали, — самокритично покряхтел Гоша. — И вы, и... это самое... я... У меня даже стихи сочинились. Может, это... пригодятся для поэмы...

Наверху свистело по-прежнему, и яхту болтало не меньше, чем раньше, но все уже притерпелись к штормовой обстановке. Поэтому Владик подбодрил друга Гошу:

— Почитай!

— Я... это...

— Правда, Георгий Лангустович, почитайте, — попросил и Максим. Может быть, скорее из вежливости, но внешне убедительно...

— Я... ну, это... вот... — Гоша, цепляясь за что попало, ухитрился встать в позу декламатора.

— Правильно, Гоша, — вздохнул дядюшка Юферс. — Правильно, хотя и печально... С этого галса «Кречету» теперь и не уйти, пока дует с такой силой. Под штормовым стакселем делать оверштаг — штука рискованная. Как зависнешь в левентике, раздолбать и кинуть может в такие тартарары...

— Это я... это самое... во всем виноват... — скорбно сообщил Гоша, выходя из «поэтического транса».

— Да ладно, не горюй, — попытался утешить его Владик. — Ну, пусть не будет клада. Зато были приключения! Ты о них напишешь новые стихи...

В главном кубрике в это время шло совещание.

— ...Такая вот неприятность, Данилыч, — докладывал старпом Жора. — Кто мог подумать. Казалось, новая яхта, а тут все одно к одному. И двигатель не запускается, и вант-путенсы раздолбало... Клянусь дедушкой, еще немного, и мачта может полететь.

— Это что же? Хочешь не хочешь, а надо менять галс...

— И даже двигателем не подработаешь... А мачту надо спасать. Если не укрепим вант-путенсы, полетит...

— Может, поднять зарифленный грот?

— Клянусь дедушкой, ванты не выдержат...

— Тогда не будем тянуть, Жора. Может, бог морей будет милостив?

— На то и надежда...

Матросы и Жора разобрали стаксель-шкоты. Капитан Ставридкин встал рядом с рулевым Макарони.

— Начали, ребята. Ували помалу... Хватит... К повороту!

— Есть к повороту! — откликнулся Жора.

— Поворот! Крути, Витя!.. — и сам стал помогать вертеть штурвал.

Яхта пошла носом к ветру. Не очень охотно пошла — скорость еле-еле, парус маленький. Встала носом точно к ветру и волне, заныряла пуще прежнего.

— Стаксель на ветер! — заорал капитан. Жора и матросы вручную вынесли налево как можно дальше шкотовый угол штормового треугольника. Яхта подскочила и ухнула с волны еще, еще и... наконец перевалила на левый галс.

— Ура! — завопил у штурвала Макарони и тут же трижды плюнул за плечо.

Капитан облегченно улыбнулся.

— Ну и лады... Жора, займись с Охохито подветренными вантами, поставьте временные талрепы... И можно, пожалуй, поднять наполовину грот. Побежим как надо. Терять нечего, теперь все равно не миновать Синетополя, придется заходить на ремонт. Невеселое дело, да все же лучше, чем к рыбам в гости...

Скоро «Кречет», прыгая с волны на волну, мчался среди гребней в бейдевинд левого галса. Паруса были уменьшенные — все тот же штормовой стаксель и зарифленный наполовину грот, но скорость была приличная, потому что ветер не слабел. Между тем опускались сумерки...

На камбузе шла беседа. Дядюшка Юферс довольно рассказывал:

— Капитан так и сказал: «Теперь без захода в Синето-поль не обойтись, а там застрянем на сутки, не меньше». Надо ремонтировать растяжки, спасать мачту. Да и двигатель проверить... Так что твоя судьба, Гоша, вроде стала поулыбчивей...

— Ох... это... не знаю...

— Будем надеяться... А пока включим музыку... — Дядюшка Юферс нажал кнопку плеера, и послышалась знакомая песня о сундучке.

— Макарони услышит, опять начнет накликать всякие беды, — опасливо сказал Максим.

— При таком свисте не услышит, — возразил Владик. — Да и чего в этой песне плохого? Сперва страшновато, а потом все хорошо. Про кота, которого взял с собой юнга Генри... Может, это про того самого кота, что в другой песне, в колыбельной... — И он погладил Андрюшку, которого держал на колене.

Дядюшка Юферс быстро перемотал пленку, и послышался последний куплет колыбельной:

Помолчали под чувствительную песню. Гоша поворочался и сказал: