Джордж Лукас. Путь Джедая - Брайан Джей Джонс

Храбрый Коппола обращался с просьбой профинансировать его компанию и к Лукасу, и к Спилбергу, но оба ему отказали. Копполу взбесил этот отказ, но Лукас злился еще больше, потому что считал невероятным нахальством то, что Коппола его поучает. «Фрэнсис помог мне, дал мне шанс, но он и заработал на мне много денег, – говорил Лукас позднее. – Если Фрэнсис видит парад, марширующий по улице, то хватает флаг и бежит вперед, чтобы встать в его главе». Но сильнее всего Лукаса раздражала сама идея, что Коппола собирается покинуть Северную Калифорнию ради чумы Голливуда. «Я считал, что Фрэнсис предает всех нас, живущих в Сан-Франциско, всех, кто пытался создать здесь альтернативное и жизнеспособное киносообщество»[1064]. Коппола нашел деньги и все равно переехал на юг – и, верный своему духу, потерял студию через три года сразу после провала мюзикла «От всего сердца».

Типичный Коппола – и типичный Лукас. Много лет спустя они давали совместное интервью, и их обоих спросили, что бы они сделали, появись у них внезапно два свободных миллиарда долларов. Коппола ответил со своей обычной напыщенностью: «Я займу еще два миллиарда и построю мегаполис!» Ответ Лукаса явно был родом из Модесто: «Один миллиард я инвестирую, – сказал он, – а на второй построю город»[1065]. Именно этим он и занимался на ранчо Скайуокер. Ни одна деталь не казалась ему незначительной. Гости Паркхауза видели, что целая комната там завалена образцами ткани, чертежами и моделями мебели – Лукас будто бы хотел, чтобы все поняли, насколько серьезно он подходит к своему начинанию с ранчо. Через год он уже гордо обходил участок с репортером «Нью-Йорк таймс» и показывал почти достроенный Главный дом, бассейн и теннисный корт. В озеро площадью в 1,2 гектара – позднее Лукас назвал его озеро Эвок – выпустили форель, но при этом по периметру ранчо окружили высокой оградой под напряжением, к огромному разочарованию соседей. Под землей череда туннелей соединяла здания, и по всему комплексу были установлены камеры наблюдения, которые следили за нарушителями или просто любопытствующими. «Это полностью контролируемая среда», – говорил Лукас с гордостью[1066]. Полностью контролируемая. Как раз по нему.

После переезда на север главной задачей стало поддерживать постоянную работу ILM, которая по-прежнему находилась в здании компании «Кернер». До сих пор господствовала, как описал один из моделистов ILM, «ситуация, когда все работали над одним фильмом, а когда завершали его, то расходились»[1067]. Лукас хотел изменить это. Вебер разглагольствовал, что ILM может стать «первоклассной организацией», просто продолжая создавать спецэффекты для фильмов Лукаса, но «Лукасфильм» не снимала столько картин, чтобы постоянно загружать ILM работой[1068]. Лукас объявил, что ILM готова делать спецэффекты для всех. «Мы пытались привлечь проекты со стороны, чтобы все могли сохранить работу», – говорил Лукас[1069].

Первым сторонним проектом стал совместный фильм «Парамаунт» и «Дисней» – «Убийца драконов», хотя даже тут присутствовал налет семейности, ведь этот фильм написали, спродюсировали и срежиссировали два участника «мафии USC», Хэл Барвуд и Мэттью Роббинс. В следующие три года ILM занялась еще десятком проектов, благодаря которым добилась славы ведущей мастерской спецэффектов; за пятнадцать лет, с 1980-го по 1995-й, ILM выигрывала «Оскар» за лучшие визуальные спецэффекты тринадцать раз, часто соревнуясь с собой же в этой категории.

Один особый спецэффект оказал серьезное влияние на всю область, хотя фильм, в котором он впервые был показан, «Звездный путь 2: Месть Хана», даже не номинировали на «Оскар». Этот примечательный эпизод – компьютерная модель создания планеты со взрывающимися вулканами и формирующимися облаками – на самом деле появился из-за отчаяния Эда Кэтмелла, который потратил предыдущие два года на безуспешные попытки убедить Лукаса, что его компьютерное подразделение способно на большее, чем проектирование оборудования для цифрового монтажа и перезаписи. Стремясь доказать свою точку зрения, Кэтмелл и его команда создали эпизод с помощью особого приема компьютерной анимации, который стал известен под названием «Эффект Генезиса» в «Звездном пути 2». Кэтмелл называл его «шестидесятисекундной рекламой Джорджа Лукаса», которая доказывала, что с помощью компьютера можно создавать реалистичную анимацию, и надеялся на лучшее. Это была революционная работа – первый эпизод во всем кинематографе, созданный полностью компьютерной анимацией, – и восхитил всех, кроме Лукаса, который посмотрел его, стоя у двери, поздравил команду с успехом в одном из натурных кадров, а затем вышел[1070].

Однако Лукас был достаточно прагматичен, чтобы оценить эту работу как перспективную для ILM. Когда Марк Хэмилл, всегда готовый защищать «Звездные войны», узнал, что компьютерный отдел делает анимацию для соперничающей франшизы «Звездный путь», он накинулся на Лукаса с шутливым протестом. «Вы предатели! – рычал Хэмилл. – Джордж, как ты мог такое допустить?»

«Это бизнес, парнишка», – просто сказал Лукас[1071].

Лукас совсем не представлял, что же будет происходить в «Мести джедая». Помимо названия у него было лишь несколько заметок на желтых стикерах. Харрисон Форд, уставший от Хана Соло, убеждал Лукаса убить своего персонажа – но Лукас подстраховался в «Империи», просто заморозив Хана в карбоните. Его судьба, казалось, зависела от того, подпишет ли Форд договор на третий фильм, – но Лукас вставил условие о третьем фильме «Звездных войн» в договор Форда на несколько частей «Индианы Джонса», так что Соло остался жить.

Гэри Керц все еще сомневался. Керц и Лукас договорились сесть и обсудить сюжет заключительного фильма, и Керц, которому понравился более серьезный и взрослый настрой «Империи», хотел сделать третий фильм более трагическим, почти пессимистичным. «Изначальная идея была в том, чтобы разморозить Хана Соло в начале, – вспоминал Керц, – а затем он бы погиб в середине фильма во время нападения на имперскую базу»[1072]. После этого Лея осталась бы одна со своими обязанностями королевы возрожденного Альянса, «а Люк бы ушел в закат, метафорически, сам по себе. Такая концовка была бы горько-сладкой, – сказал Керц, – но я считаю, что драматически она сильнее»[1073].