Никто не заплачет - Полина Дашкова

– А вы все-таки звери, оказывается. И правильно вами детейпугают. Звери вы, граждане милиционеры.

– Подозреваемая, прекратите! – Следователь шарахнул кулакомпо столу. – За оскорбление при исполнении полагается…

– Да ладно вам, – махнул на него рукой усатый. – ИннаВалерьевна, как вы себя чувствуете?

– Отлично! Мне здесь, в КПЗ, отлично! – буркнула Инна.

– Как ваша шея?

У Инны на секунду остановилось сердце. Неужели все-такирешили искать настоящего убийцу?

– Болит, – сказала она спокойно, – ноет постоянно. Я просилапоказать меня врачу. А мне говорят, – она покосилась на следователя, – чтобы яваньку не валяла и признавалась. Я не буду признаваться в том, чего не делала.Я не убивала мужа. Дайте мне, пожалуйста, сигарету.

Усатый протянул пачку «Честерфильда», дал прикурить.

– Инна Валерьевна, сейчас мы поедем с вами в больницу, и васпосмотрят специалисты.

Ультразвуковое исследование показало, что с левой сторонышеи, у сонной артерии, имеется гематома. Вероятно, она является следствиемудара тупым предметом.

– Есть такой прием в джиу-джитсу, бьют ребром ладони усонной артерии, не по ней, а рядом. И человек теряет сознание, – объяснялмайору Уварову врач, ее, конечно, вырубили. Сделал это большой специалист,мастер восточных единоборств.

Юрий добился, чтобы санкция на освобождение гр. ЗелинскойИнны Валерьевны из-под стражи была подписана прокурором в тот же день.

А вечером Инна лежала в горячей ванне с душистой пеной. Набелоснежном широком бортике стояли рюмка коньяку, блюдце с нарезанным яблоком ипепельница. Из магнитофона, включенного на кухне, звучал низкий, томный голосПатрисии Каас.

Инна курила, отхлебывала коньяк маленькими глоточками иплакала. Она плакала по своему мужу Стасу, которого никогда не любила.

– Я надеюсь, вы не собираетесь везти ребенка на опознаниетрупа? – грозно спросила Надежда Павловна молодого оперативника из районногоотделения.

– А что? – вмешалась Соня. – Мне даже интересно.

– Ничего интересного, – улыбнулся оперативник, – труп он иесть труп. Я тебе фотографию покажу, а ты скажешь, тот ли это мужчина, которыйбыл в подъезде.

– Я по фотографии могу не узнать. Возьмите меня наопознание, ну пожалуйста! – не унималась Соня.

– Дети до шестнадцати не допускаются.

– Допускаются! А вы нашли, кто его застрелил?

– Нет пока. Ищем.

– А ему что будет?

– Накажут.

– Это не правильно, – покачала головой Соня, – если бы уменя был пистолет, я бы сама его застрелила. Не за себя, а за ту девочку, састмой. Он ведь второй раз на нее напал, и теперь она в больнице, в реанимации.

– Он не напал, только напугал, – заметил оперативник.

– Ребенку с астмой этого было достаточно, – тихо сказалаНадежда Павловна.

– Интересные вы люди, – вздохнул оперативник, – ладно,давайте фотографии смотреть.

Глядя на снимки мертвого человека, Соня раздумала проситьсяна опознание. Выглядело это действительно неприятно. Она не могла точносказать, он или не он. В подъезде было темно, лица она не разглядела. Но ейочень хотелось думать, что застрелили именно того, с расстегнутой ширинкой.

– Да, мне кажется, это он.

– Кажется или точно?

– Гарантировать не могу, – призналась Соня, – но похож.

На самом деле оперативник знал: убитый – тот самыйэксгибиционист, который пугал девочек в подъездах. Его личность удалосьустановить очень быстро. Паспорт лежал в кармане рубашки. Оказалось, этотчеловек много лет состоял на учете в психдиспансере, и лечащий врач подтвердил,что убитый страдал острыми психозами на сексуальной почве. Однако законныхоснований изолировать его не было. Его болезнь не считалась общественноопасной.

Все совпадало. На нижнем белье обнаружили большое пятноспермы. Еще две девочки из соседнего дома опознали убитого, непосредственно наместе происшествия. Предъявление фотографий ребенку было формальностью,неприятной, но необходимой.

Выстрел из пистолета Макарова прозвучал, вероятно, в тотмомент, когда мама ребенка с хронической астмой вызывала для дочери «скорую». Усемилетней девочки случился тяжелейший приступ, ее чудом удалось спасти, онадействительно лежала в реанимации Филатовской больницы, и врачи пока ничего немогли гарантировать ее родителям.

Выстрела никто не слышал. Была гроза, сильный гром. Однакососед с первого этажа, который открыл дверь на детский крик, сообщил, что виделдвух мужчин. Они пронеслись мимо, друг за другом. Первый, высокий, сутулый, –тот самый. А второй… Второй, кажется, был тоже высокий, полный, с бородой, илибез бороды. Лысый, совершенно лысый, как коленка. В общем, сосед не разглядел,они промелькнули очень быстро.

Окно соседа с первого этажа было расположено так, что оттудаотлично просматривались люди, бежавшие через двор. Как только дверь подъездазахлопнулась, он бросился к окну и сквозь пелену дождя разглядел длинногоманьяка и маленького, худенького парнишку, который гнался за ним по лужам. Он,правда, не ожидал, что парнишка выстрелит, думал, просто побить хочет.

Сосед с первого этажа плохо разбирался в законах, вуголовном праве. Сам он был человеком пожилым, не очень здоровым и при всемжелании догнать, побить, а тем более застрелить ублюдка не мог. Он не знал,правильно поступил тот маленький парнишка с пистолетом или нет. Когда онувидел, как Лидочку с пятого этажа выносят на носилках почти бегом и фельдшер«скорой» держит над ней банку капельницы, ему вообще расхотелось думать озаконе и уголовном праве. У него были две внучки-близняшки шести лет…

* * *

Капитан Мальцев вошел в подъезд старого дома на Самотеке исразу услышал громкие голоса, смех, веселый мат. Группа подростков сидела наподоконнике между третьим и четвертым этажами. Мальцев поднялся к ним.

– Привет, ребята. Среди вас нет случайно Иры Лукьяновой? –спросил он.

– А вы кто? – Девочка в розовой майке сдула челку со лба иоглядела Гошу вполне женским, оценивающим взглядом.

– Я из милиции. Капитан Мальцев.

– Очень приятно, – девочка спрыгнула с подоконника, ивысокие «платформы» босоножек слегка спружинили, – Ира Лукьянова – это я. Вынасчет того убийства?