Мао Цзэдун - Александр Панцов

Рьяно взявшись за выполнение этих указаний, Центральный комитет КПК, однако, перестарался. В конце февраля он выступил с новым циркуляром — за № 70, в котором объявил, что «весь Китай от Гуандуна до Чжили, от Сычуани до Цзянсу охвачен кризисом и революционным движением… Борьба масс развивается равномерно в масштабе всей страны… При нынешней ситуации ясно, что победа возможна вначале в одной или нескольких провинциях, в частности в Учане и в прилегающих в нему областях». В этой связи ЦК считал необходимым перебросить Красную армию к крупным городам для их захвата219.

Применительно к войскам Чжу Дэ и Мао эти установки были конкретизированы в письме ЦК фронтовому комитету 4-го корпуса от 3 апреля 1930 года. В письме развивалась мысль о возможности завоевания провинций Цзянси, Хубэй и Хунань и их центра — Ухани в самой ближайшей перспективе220. Как же им всем хотелось выглядеть ультралевыми!

Эта задача перекликалась с предложением о захвате провинции Цзянси и граничащих с ней западных частей Фуцзяни и Чжэцзяна в течение одного года, высказанным ранее, за год до того, самим Мао Цзэдуном в письме ЦК221. В то время Центральный комитет, критически относившийся к Мао, не отреагировал на эту идею. А вот теперь вернулся к ней, да еще и развил. Правда, опять не смог удержаться, чтобы не осудить Мао и Чжу Дэ за «крестьянское сознание и бандитизм». Но разве сами вожди ЦК, вынашивавшие планы общекитайской кровавой бойни, не вели себя как бандиты?

В общем, новый поворот событий не мог Мао не понравиться. От своих прошлогодних намерений завоевать Цзянси он не отказывался. Правда, вносил в них определенные коррективы. «Неправильным является установление годичного срока для выполнения этого плана, — замечал он в начале января 1930 года в новом письме Линь Бяо. — Что [же] касается субъективных и объективных условий, существующих в Цзянси, то они заслуживают серьезного внимания». В начале февраля, почти за три недели до выхода циркуляра ЦК № 70, Мао по собственной инициативе провел через партийную конференцию 4-го корпуса решение о наступлении на Цзиань, крупнейший город западной Цзянси222. Как и Ли Лисань, и Чжоу Эньлай, и многие другие, он испытывал огромное возбуждение, предвкушая революционный взрыв. «Весь Китай полон горючего материала, — писал он Линь Бяо, — который должен очень скоро воспламениться. „Из искры может разгореться пожар“ — вот пословица, точно характеризующая современную обстановку»223.

А тем временем, воодушевленные декабрьским письмом Коминтерна, лидеры КПК продолжали лихорадочную подготовку к революции. В самом начале марта 1930 года в СССР с докладом выехал Чжоу Эньлай (в Москву он прибыл в апреле окружным путем, через Европу). Целью его поездки было нейтрализовать Дальневосточное бюро ИККИ в Шанхае, члены которого (польский коммунист Игнатий Рыльский и др.) неожиданно выступили против авантюризма ЦК. В Китае же фактическим руководителем КПК остался Ли Лисань, очень живой, темпераментный и инициативный, возглавлявший помимо прочего отдел агитации и пропаганды ЦК. Именно по его инициативе в конце мая 1930 года в Шанхае была проведена общекитайская конференция советов, на которой присутствовало 40 делегатов. К тому времени, кроме Цзянси и Фуцзяни, советские районы существовали в Хубэе, Хунани, Гуандуне и Гуанси. Под влиянием Ли Лисаня конференция призвала советских работников «начать борьбу за социализм», против «контрреволюционного кулака»224 (иными словами, трудового крестьянина). Мао Цзэдун на конференции не присутствовал[49], несмотря на настойчивые требования Ли Лисаня бросить все и приехать в Шанхай: поездка на форум была рискована во всех отношениях. Разве мог он быть уверен в том, что Ли Лисань не оставит его при себе? Мао помнил, как настойчиво вожди ЦК пытались отозвать его и Чжу Дэ из армии. Тем не менее резолюции конференции, разумеется, не вызвали его возражений.

Особое значение имело решение конференции укрупнить отдельные части Красной армии путем сведения нескольких корпусов в четыре армейские группы. 1-ю АГ решено было поручить возглавить Чжу Дэ и Мао Цзэдуну. Едва получив об этом известие, 13 июня Чжу и Мао объединили все вооруженные силы, действовавшие в юго-западной Цзянси и западной Фуцзяни. Под их командованием оказалось около 20 тысяч солдат и командиров. Видимо, понимая, что этого недостаточно для армейской группы, Чжу и Мао вначале назвали свои войска 1-й полевой армией и только через шесть дней, не желая вступать в новый конфликт с Шанхаем, приняли наименование, предложенное ЦК, — 1-я АГ. Помимо 4-го корпуса, командиром которого стал Линь Бяо, в новую воинскую часть вошли 6-й и 12-й корпуса Красной армии, ведшие боевые действия неподалеку от места расположения войск Чжу и Мао.

А 21 июня в район расположения войск Чжу Дэ и Мао Цзэдуна прибыл специальный эмиссар Ли Лисаня, сообщивший командованию 4-го корпуса о новом сенсационном решении Политбюро. Речь шла о постановлении от 11 июня, носившем характерное название — «О новом революционном подъеме и победе первоначально в одной или нескольких провинциях». Написано оно было Ли Лисанем и, по существу, ориентировало коммунистов на развертывание немедленной революционной борьбы за власть. «Революция, сначала вспыхнув в Китае, вызовет великую мировую революцию», — говорилось в постановлении225.

Медлить было нельзя. И на следующий день Чжу и Мао издали приказ о походе на крупнейшие города Цзянси — Цзюцзян и Наньчан. «Великая революция» началась.

Стоит ли говорить, что она провалилась? Ни Цзюцзяна, ни тем более Наньчана взять конечно же не удалось.

Определенного успеха достигла только небольшая по численности 3-я армейская группа под командованием Пэн Дэхуая (в ней насчитывалось всего 7–8 тысяч бойцов и командиров). Она смогла захватить Чаншу. Однако не надолго: пробыв в этом городе всего десять дней и полностью разграбив его, коммунисты отступили под натиском гоминьдановцев. Кстати, именно в эти дни, как мы помним, из чаншаской тюрьмы на свободу вышли бывшие снохи Мао Цзэдуна, брошенные своими мужьями, Ван Шулань и Чжоу Вэньнань. Именно за разграбление Чанши Красной армией будет вскоре арестована Кайхуэй.

В конце августа — начале сентября 1930 года, объединив свою армейскую группу с войсками Пэн Дэхуая в армию 1-го фронта численностью в 30 тысяч человек[50], Мао дважды пытался повторить успех 3-й АГ на чаншаском направлении. Но покорить столицу Хунани еще раз ни он, ни Пэн не смогли. Абсолютную пассивность проявили рабочие города, отказавшие коммунистам в поддержке. В итоге части 1-го фронта понесли огромные потери226.

Лидеры КПК, в том числе Мао Цзэдун, полностью ошиблись в своих политических и военных расчетах. Да, кризис в Китае действительно был, только сил-то взять власть у КПК пока не хватало. Партия, конечно, выросла за три года, составив более 60 тысяч человек, но этого явно недоставало. Во всей Красной армии насчитывалось не более 54 тысяч человек, и только каждый второй из них имел винтовку227. Так что рано было Мао вслед за Ли Лисанем кричать на весь мир, что «порох революции уже взрывается, а революционная заря стремительно разгорается»228. До мировой революции было еще далеко. Вновь требовалось отступать, переформировывать войска, а главное — переходить к тактике затяжной войны. Опять нужна была опорная база — такая же неприступная, как цзинганская, только гораздо больше. На маленькой территории не было никакой возможности прокормиться.