Викинг. Бог возмездия - Джайлс Кристиан

Когда Улаф кивнул, показывая, что его клятва закончена, Сигурд повторил слова, которые он произносил для остальных, вспоминая, что говорил отец, когда обращался к тем, кто преклонял перед ним колени в «Дубовом шлеме». Ведь клятва, связывающая вождя и его хускерлов, подобна обоюдоострому мечу. Она должна быть уравновешена на весах.

– Я поведу вас в кровавые сражения и сам буду биться в первых рядах, – сказал он, чувствуя на себе глаза своих воинов, точно вес бриньи на плечах. – Вы узнаете, что я буду щедро поступать с нашей добычей. Gjöf sér æ til gjalda. – Дар требует взаимности. – Я стану раздавать кольца и кормить воронов. Пока светит солнце и существует мир, с этого момента и навсегда.

Все было закончено. Глейпнир, цепь, которой Бальдр сковал волка Фенрира, не могла бы удерживать их надежнее, чем слова, что они произнесли на берегу фьорда, возле кораблей, под крики чаек, носившихся в рассветном небе.

– Теперь у меня есть воины, но все еще нет очага, – сказал Сигурд широко улыбающемуся Свейну, который подошел к нему и хлопнул могучей рукой по плечу.

– Кому нужен очаг, когда у тебя два отличных корабля? – спросил рыжий гигант.

Сигурд с облегчением рассмеялся, радуясь, что может разделить со Свейном важный в своей жизни момент.

– Да, у нас превосходные боевые корабли, – с усмешкой сказал он. – Увидев их, ярлы и конунги будут трепетать от страха.

– Корабли или нет, но ты прошел долгий путь за очень короткое время, Сигурд, – сказал Асгот, и юноша кивнул – ведь в его словах было много правды. – Твой отец гордился бы тобой, – продолжал годи, глядя на давших клятву воинов, а не на самого Сигурда, и тот порадовался, что у него такие замечательные друзья.

– Мой отец был бы уже на полпути к Хиндере, чтобы вонзить клинок в брюхо ярла Рандвера, – сказал Сигурд громко, чтобы его все услышали.

Улаф посмотрел на него и кивнул.

– Но тогда чего ж вы стоите, вскормленные волками сыновья шлюх, умеющие делать женщин вдовами? Нас ждет свадебный пир.

Впрочем, сначала им предстояла встреча с Хагалом в Скуденесхавне, а также с ярлами и воинами, которых Песнь Ворона сможет уговорить к ним присоединиться.

– Надеюсь, ярл Рандвер подает в своем зале хороший мед, – сказал Убба.

– Нам потребуется выпить что-то крепкое, чтобы отпраздновать благополучное прибытие в Скуденесхавн, если, конечно, мы не утонем, – сказал Агнар Охотник – ведь он оказался одним из тех, кому предстояло сидеть на веслах «Морского ежа», едва ли способного даже после ремонта выдержать шторм в открытом море.

– Верь мне, Агнар, – сказал Карстен Рикр, который стоял у руля карви и поглаживал ширстрек, словно бедро любимой женщины, – она счастлива, что на ее борту вновь находятся люди…

– Да, как твоя женщина, оставшаяся в Люсефьорде! – сказал Убба, и Карстен сделал грубый жест в ответ.

– Даже сейчас она вспоминает прежние времена, – продолжал Карстен, чтобы не позволить Уббе испортить момент, – и благодарна нам за то, что мы дали ей еще один шанс. Она нас не подведет.

– Пусть только попробует! – прогрохотал Улаф, взяв в руки протянутое Свейном весло.

Наконец на борт поднялся Сигурд, который попрощался с Солмундом, стоявшим на корме «Морской свиньи».

– Мой вирд не позволит утонуть кораблю, на котором я плыву, дядя, – сказал он.

Так и случилось. Ведь они жаждали крови.

И боги смотрели на них.

Когда стоявший у руля Карстен объявил, что северная оконечность Кармёя осталась за левым бортом «Морского ежа», Сигурд почувствовал облегчение, охватившее сидевших на скамьях людей. Грести пришлось долго, и сейчас поясница и мышцы живота горели от боли. Даже с полной командой гребцов в двадцать четыре человека им пришлось бы немало потрудиться. А у них на веслах сидело всего двенадцать и еще один вычерпывал воду – остальные пятеро управляли «Морской свиньей», – так что путешествие получилось медленным, мучительным и безрассудно опасным.

Они вывели старый, на скорую руку отремонтированный корабль в открытое море. Вода почти сразу стала просачиваться сквозь щели в корпусе и плескалась на дне, и им приходилось по очереди, согнув спину, вычерпывать ее обратно в море. Но Карстен доказал, что знает свое дело; он умудрялся держаться недалеко от берега, где волнение было не таким сильным, уверенно избегал скал и прекрасно использовал попутные течения, что облегчало работу гребцов.

Повернувшись спиной к Дороге китов и не обращая внимания на рифы, скрытые приливом, которые легко могли разрезать карви на части, и они вывалились бы в соленую воду, как кишки после тяжелой раны в живот, Сигурд, словно коршун, наблюдал за работой рулевого. И был приятно удивлен, потому что Карстен неизменно сохранял спокойствие и не терял веру в себя и «Морского ежа». Он стоял на высокой корме, у руля, и походил на ярла, гордо восседающего в своем медовом зале, – в чем не было ничего удивительного, если учесть странные капризы его вирда.

Он управлял кораблем, полным отправившихся в набег датчан, когда ярл Арнштайн Худобрюх из Букна прошел по ним огнем и мечом. Худобрюх взял Карстена в плен и собирался выколоть ему глаза, чтобы тот больше никогда не увидел фьордов. Однако Карстен выпрыгнул за борт и, по его собственным словам, поплыл, как выдра, в то время как стрелы северян ударяли в воду рядом с ним. Когда Карстен выбрался на берег, он украл маленькую лодочку и на веслах пошел на восток, в сторону Йёрпеланна, где узнал, что в его положении лучше всего отправиться в Люсефьорд. Там он прятался вместе с другими беглецами и закончил бы свои дни в забвении, если б там не появился Сигурд, искавший двух братьев-воинов, чья слава дошла до его ушей. Но сейчас Карстен стоял у руля, в лицо ему дул свежий морской ветер… Кто мог бы просить о большем?

На исходе предыдущего дня они догнали «Морскую свинью» и провели ночь в небольшой бухте, что позволило им вычерпать воду и заделать самые большие щели при помощи просмоленного конского волоса. Еще один день тяжелой гребли – и они добрались до Кармёя, и Улаф приказал им грести изо всех сил, потому что волнение усиливалось, а они не могли подойти поближе к берегу и бросить якорь – ведь Авальдснес и логово их врага, конунга Горма, находились совсем рядом.

– Почему бы нам не разобраться с этими соплями тролля, раз уж мы рядом? – спросил продолжавший грести Свейн, словно задача была совсем не сложной.

– Потому что я не хочу, чтобы меня видели на изъеденном червями корабле, когда мы столкнемся лицом к лицу с предателем, трахающим жаб, – заявил Улаф, и Карстен принялся что-то сердито бормотать себе под нос, ведь он, как и Солмунд, верил, что корабль может услышать оскорбление и обидеться. – Кроме того, я не против немного погрести, как это делали наши предки, – продолжал Улаф, – но ввязываться в сражение, когда ты устал и у тебя ломит все тело, – не самое разумное решение, особенно если ты собираешься напасть на конунга, у которого воинов больше, чем у собаки блох.