Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов

Странным показался этот крик в данных условиях, и на этот единственный раз он оказался роковым и гибельным. Не ожидая приказаний с наблюдательного пункта, который был в нескольких десятках саженей впереди, и команды передавались голосом, орудия начали моментально сниматься с позиции и ринулись вперед. Последующие затем крики «огонь», «куда», «кто приказал вперед», «с передков» оставались без впечатления и через минуту мы на рыси перевалились через бугор вперед. Перед глазами открылась потрясающая картина: реденькая цепь 2-го батальона пол(ковника) Рязанцева, двигаясь впереди, приближалась к красным, которые отдельными, весьма солидными по численности, но расстроенные нашим огнем группами, находящимися в беспорядке, почти полукольцом окружали нашу цепь, состоящую из одного батальона пол(ковника) Рязанцева, насчитывающую около 130 человек, в то время, когда силы противника измерялись 1 500—2 000 штыков, и единственно, что дало бы возможность избежать катастрофы, это непрерывный огонь наших 8 орудий по группам красных шедших по льду и не могущих найти себе укрытия. С юга к красным приближался, но находился еще в этот момент в полуверсте 3-й батальон подполк(овника) Потапова. Ясно было видно, как из нашей цепи 2-го батальона отдельные люди бросились назад, цепь продолжала двигаться к красным, которые бегом выравнивались на льду и приводили себя в порядок при полном молчании шедшей на рысях вперед нашей артиллерии, окружали нашу пехотную цепь.

Среди нашей группы раздается два-три возгласа: «смотрите — наши сдаются», и к своему ужасу я вижу, как 2-й батальон бросает винтовки. Сразу же начинается весьма сильный ружейный огонь по нашей группе, раздается команда: «С передков», и мы с дистанции полутора версты открываем с открытой позиции огонь по группам красных. Каждый снаряд, попадая в группу противника, заставляет красных бросаться в разные стороны, причем на месте на льду остается лежать несколько человек. Часть красных устремляется против 3-го батальона и начинает его быстро теснить, в то время как находящиеся перед нами группы начинают метаться.

Интересно то, что ни разу не видел, чтобы снаряд, попавший на лед, оставил после себя воронку с водой: так промерз Сиваш. К сильному ружейному огню, от которого мы несем уже потери, присоединяется артиллерийский, с закрытой позиции перешедшей через Сиваш восточнее батареи красных, и мы, не имея перед собой своей пехоты, вынуждены быстро отойти за бугор на закрытую позицию. На горизонте верстах в 6 показываются длинные колонны красных...

В это самое время 3-й батальон у хутора Тимошина попадает в весьма тяжелое положение. Теснимый красными он принужден фланговым движением отходить в нашу сторону. Командир батальона подполк(овник) Потапов падает тяжело раненным (его с трудом вытащили с поля боя сражения), часть батальона сдается, а часть, расстреливаемая огнем, устремляется в нашу строну, причем весьма не многие выскакивают из этого дела. Таким образом, мы почти в момент оказываемся без пехоты.

Так как на Перекопе шел бой, то оттуда на наш участок не могли выслать пехотных подкреплений, и часа через полтора к нам подошла только батарея 1-го полка. Остаток нашей пехоты, вернее одиночные пулеметы и отдельные стрелки, совместно с батарейными пулеметами образовали весьма жиденькое охранение наших батарей, которые своим интенсивным огнем остановили наступление красных в сторону Армянска и вели весьма солидный артил(лерийский) бой до наступления полной темноты. К сожалению, не располагая пехотой мы не в состоянии были остановить продвижение красных на юг, в то время как хребет на линии Караджанай-эк(ономия) Тимохина мы удержали за собой полностью. Небольшие группы кавалерии безуспешно пробовали атаковать нас в течение дня; всех тревожил вопрос, где в данный момент находится конница Буденного. За вторую половину дня ранена сестра Колюбакина и убита одна лошадь.

В темноте отошли на восточ(ную) окраину Армянска. Говорили, что 1-й полк должен выйти с Перекопского вала и совместно с долженствующей подойти сюда конницей Барбовича в течение ночи и утра отрезать и ликвидировать Чувашскую группу красных. Мы простояли часа два у крайних хат Армянска, но наша конница не появилась. Стали говорить, что и 1-й полк не пошел к Чувашскому полуострову, а только выслал туда разведку. Так как намерения у красных угадать было не трудно и легко можно было предположить, что частью сил они двинутся ночью на Армянск, который, вследствие того что предположенная операция генерала Туркула и г(енерала) Барбовича не состоялась, оставался совершенно открытым с запада, то чтобы не быть застигнутым совсем врасплох было выдвинуто несколько застав по почину артиллерии и состоящих из батарейных номеров и пулеметов. Около 12 часов ночи я зашел в дом, где помещалось управление бригады артиллерии, с целью узнать обстановку. Ничего не узнал: там готовились к ужину и довольно спокойно накрывалось каждому по прибору из двух тарелок.

27.10/09.11

Стояли на улице все время, а в 2 ночи приказано было начать отход на Юшунь. Со всех сторон заскрипели повозки и все начало вытягиваться на дорогу к Юшуни. Какой-то летчик догадался двигать аэроплан прямо по дороге с помощью пропеллера, то включая, то, выключая мотор. Еще издали неслись крики «в сторону», «аэроплану дорогу». Беда в том, что он продвигался со скоростью крупного шага лошади и все время останавливался. Орудийные лошади шарахались в сторону, повозки чуть не переворачивались, и это продолжалось довольно долго, пока летчика не выругали со всех сторон и не перестали обращать на него внимания. Раз пять до Юшуни он то отставал от нас, то обгонял нас, тормозя движение всей колонны. Перед наступлением рассвета подошли к укрепленной линии; после довольно долгого стояния, во время которого каждый норовил протолкнуться в единственную землянку, из которой весьма заманчиво поднимался к верху дымок, выяснилось, что позиции батареи нашей и 4-й будут тут же у дороги Армянск — Юшунь. После короткой рекогносцировки местности мы стали почти непосредственно у дороги, у небольшого озерка. Получилось так, что мы оказались левее и несколько сзади позиционной восьмидюймовой батареи, причем заметно было, что это офицерам той батареи не понравилось; они поговаривали, что своей частой стрельбой мы навлечем и на них, стоящих очень близко от нас, огонь неприятельских орудий. Вскоре показался из Воинки наш бронепоезд. Ему приказано было продвинуться к Армянску, посмотреть, занят ли уже Перекопский вал противником, погрузить оставшиеся на вокзале в Армянске снаряды (несколько ящиков) и прикрыть отход последних частей пехоты.

Приблизительно через полтора часа бронепоезд вернулся и остановился на уровне батареи. Оказалось, что в Армянске в одной из улиц появилась группа конных, которая довольно спокойно приблизилась к бронепоезду, один из этой группы крикнул: «Начдив требует к себе комбрида!» Командир бронепоезда «Георгий Победоносец», подполковник Сохранский одел шинель и, поспешно соскочив, направился к конным: приблизившись к ним и заметив что-то странное, он пытался броситься назад, но ему преградили дорогу. В этот момент в тендер паровоза попадает снаряд из стоящей где-то неподалеку пушки. (Эти конные были красными, которые вошли уже в Армянск вслед за нашими заставами, уже очистившими селение.) Бронепоезд, не дав даже пулеметной очереди по группе конных, на его глазах пленившей их командира, дал полный ход назад и сопровождаемый не принесшей ему вреда огнем красной пушки отошел к укрепленной линии. Команда чувствовала себя довольно сконфуженно и все время указывала на слабое давление пара и на образовавшуюся от попадания течь воды в тендере.