Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев

При вступлении на престол Баторий заявил о намерении отвоевать у России земли, которые были возвращены в её состав Иваном III Васильевичем, его сыном Василием III Ивановичем и его внуком Иваном IV Васильевичем. Программа, устраивавшая и Рим, и Стамбул, и Вену, и Стокгольм… Папа Григорий XIII прислал Баторию драгоценный меч и благословление на борьбу с «врагами христианства» – русскими.

Баторий свято выполнял этот наказ и его усилиями все ливонские успехи Ивана были обесценены. Хотя, только ли Баторий сорвал возникшие балтийские потенции России?

Тот же папа римский придал антирусскому акту вид общеевропейского крестового похода, в армию Батория были собраны войска со всей католической Европы. В неё вошли немецкие, венгерские, польские, литовские, датские и шотландские наёмники. В 1578 году общая численность войск Речи Посполитой выросла до 150 тысяч человек. Командующим армией стал Ян Замойский. В русской армии насчитывалось около 300 тысяч человек, но они были разбросаны по Ливонии и в приграничных городах: в Новгороде – 40 тысяч, в Ржеве – 15 тысяч, на берегах Оки против крымских татар – около 65 тысяч и т. д.

В этой ситуации было решено вести оборонительную войну, изматывая противника разными способами, в том числе – вынуждая его вести осаду крепостей. В августе 1579 года объединённое войско Речи Посполитой взяло Полоцк, затем Чашники, Невель, Великие Луки, Псков…

Шведы захватили Нарву, Корелу и другие крепости.

Полоцк, вновь бывший к тому времени русским 17 лет, оборонялся мужественно, как и Великие Луки, и Псков. 16-тысячный гарнизон Пскова и население выдержали осаду 50-тысячной королевской армии и вынудили Батория отойти от города.

В итоге война пошла на убыль, и 15 января 1582 года в Ям-Зампольском было заключено десятилетнее перемирие с Речью Посполитой

А в 1584 году Иван Грозный умер.

После смерти Грозного Баторий готовил грандиозную войну против России при активном содействии Ватикана. Для этой цели новый папа Сикст V, несмотря на известную свою скупость, выделил через находившегося при Батории иезуита Поссевино 250000 скудо.

Впрочем, одному католическому богу и папе римскому известно, сколько из этих, весьма не скудных, скудо были извлечены из ватиканской казны, а сколько было передано Баторию через папу европейскими банкирами и негоциантами, заинтересованными в ослаблении русского царя и Русского государства.

Однако в 1586 году умер и Баторий. Возможно, он был отравлен противниками новой войны – шляхта устала и от прошлой, а непосредственно польские аппетиты были удовлетворены в Яме-Запольском.

Подчеркну ещё раз: за спиной Батория стояла вся католическая Европа, а его противодействие ливонским усилиям России имело не только геополитический, но и цивилизационный смысл.

Как уже сказано, успех «ливонского» проекта Ивана Грозного выводил не только Россию в Европу, но и Европу в Россию… Вопреки создаваемому на Западе политическими недругами России образу, Иван IV Васильевич не страдал ксенофобией, то есть – неприятием чужого. С другой стороны, представители широко начинавшего распространяться на Западе научного и прикладного знания вполне могли двинуться в Россию… Людей мысли и дела всегда привлекает новое, открывающие новые горизонты, и открыть вслед за Америкой Россию было бы соблазнительно для многих…

Собственно, примеры Фиораванти и Фрязина, строивших Московский Кремль в России Ивана III, как раз и показывают, что деятельные европейцы могли бы обрести в России Ивана IV вторую родину. И если бы не затянувшаяся Ливонская война, если бы не подлая политика «верхов» Европы и не узколобая княжеско-боярская оппозиция, мы могли бы иметь совершенно иную позднюю Россию Ивана IV…

В 1550 году немецкий металлург и минералог Георг Бауэр (Агрикола) из богемского города Яхимова закончил обширный труд «О горном деле», который в течение двух веков служил практическим пособием по технике горного дела и металлургии, причём Агрикола был осведомлён и о некоторых русских технологических приёмах. Бауэр скончался в 1555 году, однако у него были ученики, последователи, и не все из них были востребованы дома – как, собственно, и сам Бауэр-Агрикола… Зато они могли бы развернуться в России – если бы она, получив прямое сообщение с Европой, получила возможность сосредоточиться на мирном развитии.

В 1568 году фламандский картограф Меркатор впервые применил равноугольную цилиндрическую проекцию карты мира. В те же годы, когда шла Ливонская война, в Европе работал Джордано Бруно… Датский астроном Тихо Браге в 1576 году открыл обсерваторию на острове Вен. В год смерти Ивана Грозного Галилео Галилею исполнилось двадцать лет… Их мысли, их открытия, их имена пришли в Россию много позднее, а могли прийти в реальном масштабе времени.

А сколько в Европе прозябало толковых мастеров своего дела – те же цеховые рамки не поощряли инициативу подмастерьев, а Россия могла бы предоставить им поле широкой самостоятельной деятельности – русский царь был к этому готов. Ещё в начале царствования Иван поручал своему послу в Англии Непее нанять там разного рода специалистов, что Непея и сделал. В конце же царствования Ивана о приглашении в Россию «мастеровых людей» вёл переговоры с английским послом Боусом думный дьяк Андрей Щелкалов.

И если бы европейское знание соединилось в эпоху Грозного с государственными возможностями русского царя, с энергией и средствами купцов и промышленников типа Строгановых, со сметливостью пушечного мастера Андрея Чохова и готовностью работать простых русских Иванов, то…

То Русь могла выйти на такой уровень развития и мощи, который коренным образом менял бы ход мировой истории. Но он менялся бы тогда в сторону, нежелательную для пап Григория № такой-то и Сикста № такой-то, австрийских Габсбургов и ливонских епископов, германских и итальянских банкиров, ганзейских купцов и польских магнатов.

Могли ли они позволить истории людей пойти по такому пути?

Они и не позволили.

Кто-то из них действовал сознательно, кто-то – инстинктивно, но все они действовали в одном направлении и с одной целью – не пустить Россию в Европу, а оставить её в том невежестве, которое стало русской платой за европейское знание и культуру.

Вот что надо понимать нам, анализируя ход и итоги Ливонской войны Ивана Грозного. Ливонская война не была в итоге удачной лично для него, однако её геополитическая необходимость для России была вне сомнений.

В прямой связи с выше сказанным находится и ещё один аспект той эпохи, и тоже практически никогда в России не оценивавшийся по его значению. Ранее о нём уже было сказано, но – вскользь, а он заслуживает того, чтобы остановиться на нём дополнительно. Речь – о той психологической войне, которую Запад организовал против России с началом Ливонской войны.

Современный автор исследования об Иване Грозном профессор Мюнстерского университета Франк Кемпфер пишет, что «ужас разорения» вызвал в Ливонии и Германской империи «волну прокламаций», в которых «зверства московитов» изображались в тех же красках, что и «зверства турок». В Европе издавались памфлеты, иллюстрированные брошюры, листовки – «летучие листки», где русский царь и русская политика получали самые чёрные оценки, что было и понятно – Ливонская война на первых порах шла для России успешно, и надо было сплотить общественное европейское мнение вокруг идеи ограждения «цивилизации» от нашествия «большевист…» – пардон, «московитских орд».