Девяностые. Север. Повести - Владимир Маркович Гринспон

старинная, мощная. Цитадель. Думаю, что не скоро оттуда немца выковыряют.

— А нам — то поможешь? Мне задание надо выполнять.

— Не беспокойтесь, товарищи. Всё сделаем. Но пока прошу, как говориться, к нашему шалашу и подмигнул Гайдамаке, беги, мол, вперед, распорядись.

— Да, сержант, — крикнул он вдогонку, — пришли караульного к самолету.

Штабной майор не вступал в разговор. Он молча поднялся на крыло и достал из кабины небольшой чемоданчик, похожий на те, с которыми ходили доктора.

— В теплом доме Олесь уже доставал из печи картошку со шкварками, набирал в миску квашеную капусту, резал сало и расставлял стопки. Офицеры прежде всего поинтересовались местами общего пользования, затем помыли в сенях руки и сели за стол. Федор поднял стаканчик.

— Благодарю вас, товарищи, что вы первыми посетили наше расположение. Думаю, что просветите нас оторванных от хода войны, а мы постараемся принять вас, как подобает. За победу.

После плотного завтрака гостей отвели на сеновал. Федор осведомился, какое горючее надо искать для самолета и пожелал офицерам хорошего отдыха. Проверив наличие в его запасах немецкого бензина, и убедившись соответствие его заявленным характеристикам, он пошел к хозяину шинка. Заказал баню на 16–00 а затем и хороший ужин с музыкой. Хозяин расплылся в довольной улыбке, пообещав «Банкет высокие классы».

Затем он зашел к Агнешке. Объяснил ей обстановку и пригласил с собой на вечер, для танцев. Та расцвела в счастливой улыбке, чмокнув его в щеку. Шутливо сморщилась:

— Кольчай. Голечь се вечерем, пану.

И показала рукой, побрейся к вечеринке.

Федор спросил, не знает ли она хороших пани, что помогут господам офицерам потанцевать. Та заверила, что приведет лучших. Спросила, когда. Он попросил быть к семи. Пусть гости немного утолят голод.

Офицеры с удовольствием приняли приглашение. Наградник отмяк и не выглядел таким уж неприступным штабистом. Рассказал пару эпизодов из окопной жизни. Оказывается, он с 41 до 43 года провел в пехоте. И только после тяжелой контузии, на одно ухо он окончательно оглох, был переведен в штаб.

Пока парились, летчик тоже поведал, что воевал с 42 года на южном фронте. Сбил четыре немецких самолета. Сам был сбит дважды. Первый раз повезло, приземлился на парашюте на нейтралке вблизи наших окопов. До ночи лежал в воронке. А ночью наша разведка его вывела.

А вот второй раз он получил ранение в голову. Показал глубокую яму во лбу.

— Там у меня титан стоит. Еле залатали. Хотели из армии совсем списать, да уговорил. На истребители, естественно, запрет. Теперь вот при штабе. На легком. Куда пошлют.

Федор не стал портить праздник. Когда еще он случится на войне. Схитрил, что бензин добудут не раньше завтрашнего полдня, или позже.

— Время у вас, товарищи майоры, есть. Приглашаю вас на вечер встречи и укрепления дружбы с местным населением. Славянами.

Отказа не последовало. Наградник попросил отдать под надежную охрану его саквояж. Он достал из него ключик, шнурок и кусок сургуча. Запер маленький замочек, пропустил в петли шнурок и опечатал. Потом велел присматривавшему в бане рядовому отнести саквояж в расположение и сдать сержанту под охрану. Летчик присовокупил к саквояжу свой летный планшет.

В шинке еще никого из посетителей не было. Хозяин заверил, что будут к семи часам только музыканты и приглашенные панами барышни.

— Панове миели сченсче! Мойя перша бочка пива усть уже доежала. Спробуе?

Гости поняли слово пиво и дружно закивали.

Федор заранее сказал шинкарю не экономить, и тот расстарался во — всю. Видно было, что и в период оккупации этот хитрец не бедствовал. Кормил немцев. Теперь русских. Ему лишь бы свой профит иметь.

Сначала шинкарь поставил на стол блюдо мясных закусок. Тут и домашняя колбаса, и копченый окорок дикого кабана, и гусиные потроха. Посередине блюда — горка квашеной капусты с клюквой.

Офицеры выпили огненного первача, навалились на закуски. Позже хозяйский сын вынес большой кувшин свежего пива.

После утоления первого голода штабной майор поднялся с очередным тостом.

— Хорошо сидим, товарищи. Спасибо старшему лейтенанту. Отлично братьев по оружию принимает. Я уверен, что ты, Федор Савельев, и воевал достойно. Вижу, что и личный состав за тебя и в огонь и в воду. Молодец! Но я хочу этот тост выпить, не чокаясь, за друзей, которые не дошли до этого дня, не увидят Победы, не обнимут родных. Во многом благодаря их геройским смертям, мы сейчас уже ворвались в логово фашисткой гадины и добиваем ее. За павших.

Все поднялись, выпили молча, скрывая выступившие слезы.

Хозяин за стойкой склонил голову и украдкой перекрестился.

Через несколько минут он спросил, не хотят ли панове музыки. Федор кивнул.

Из кухни вышел уже знакомый мальчишка скрипач, да еще аккордеонист и барабанщик с напольным барабаном и тарелками.

Они заиграли русскую Катюшу. Офицеры с радостью подхватили. Потом спели Синий платочек (хозяин слушал и удивлялся, как в России переделали польскую довоенную песню)

— Я молодый слухау ету песню у Варшаве. Написау ее поляк Петербуржский, — пояснил он. И добавил, угождая гостям, — но «Небеский шалик» — синий платочек — то есть, лепше!

Пришли дамы, они разделись в сенях и появились румяные с морозца, свежие и слегка смущенные. Офицеры разом вскочили и склонили головы в немом приветствии. Федор взял церемонию знакомства в свои руки.

— Товарищи офицеры! Позвольте представить мою близкую подругу Агнешку!

Та потупила взор и сделала настоящий книксен. Федор продолжал:

— А это, милые дамы, мои боевые товарищи, майор Ремнев, — тот кивнул и добавил — Петр.

— И майор Гречишкин, — Николай, добавил офицер.

— А теперь, пани Агнешка, представьте подруг.

— Это естм Анна, дзевица, — она взяла за руку довольно пухленькую, лет двадцати пяти блондинку и вывела ее на шаг вперед. Та, сверкнув озорными глазами тоже присела.

— Это естм Гражина, вдовая.

Гражина была стройной, темноволосой шатенкой с выразительными, грустными синими глазами.

— Пание готове до танца, — объявила Агнешка и притопнула каблучком.

Офицеры возмутились:

— Просим дам за стол, хотим выпить за их здоровье и поближе познакомиться.

Расселись. Чернявый штабист сразу положил глаз на блондинку и весь вечер опекал ее. Белокурому летчику досталась Гражина.

Сначала дамы и кавалеры вели себя стеснительно, но по мере продолжения застолья, напряжение спало. Федор мигнул хозяину жестом показав игру на скрипке. Тот понял. Позвал музыкантов и спросил, склонившись к старшему лейтенанту:

— Что грать, який танец?

Офицер подумал и решил:

— Давай вальс. Он и в Африке вальс.

Полился «Голубой Дунай».

Офицеры вальсировали довольно хорошо, чувствовалась подготовка. Оба выпускники военных училищ, где обязательно приобщали курсантов к основным навыкам, приглашая на