Жизнь Фридриха Ницше - Сью Придо

Это был последний раз, когда Овербек видел своего друга. Элизабет обвинила Франца в краже части неопубликованных работ. Истинной причиной обвинения послужил отказ отдать письма – Элизабет знала, что в них содержатся весьма нелестные отзывы о ее персоне, которые совсем не совпадают с ее точкой зрения на события. В итоге в 1907–1908 годах эти письма все-таки были опубликованы, но только после того, как Элизабет в судебном порядке добилась, чтобы из них были вымараны спорные эпизоды. Такая цензура не лучшим образом сказалась на ее репутации.

Отношения между матерью и дочерью становились все более напряженными. Контраст между верхним этажом, где Франциска с Альвиной ухаживали за находящимся в ступоре Ницше, и изысканным музыкальным салоном Элизабет выглядел невыносимым.

Элизабет написала десятистраничное письмо, где обвиняла мать в неспособности заботиться о Ницше. Она сама хотела стать опекуншей и перевезти Ницше ближе к его архиву, к его работам, однако семейный доктор отказался поддерживать эти претензии. Франциска, понятное дело, была потрясена. Однако первый том биографии «Жизнь Ницше», который Элизабет выпустила в 1895 году, потряс ее еще больше. Книга привела Франциску в полное недоумение. Она жаловалась, что едва может понять, где там правда. Однако, как это отметил еще Бинсвангер в Йенской клинике, Франциска была малограмотной и у нее не имелось никакой возможности опровергнуть измышления дочери. Кроме того, Франциска никогда не умела обзаводиться нужными связями, которые можно было привлечь в свою защиту. Ее поддерживал Овербек, но к этому времени он самоустранился из развернувшейся пошлой потасовки, передав письма Ницше, которые жаждала заполучить Элизабет, Базельскому университету. Овербек считал, что будущее всех рассудит.

В декабре 1895 года Элизабет составила контракт, по которому авторские права на рукописи и бумаги Ницше переходили ей одной. За все это, включая авторские отчисления, она предложила матери тридцать тысяч марок. Франциска с неохотой согласилась. Ей не хотелось отдавать дочери всю власть над литературным наследием сына, но этих денег было достаточно, чтобы гарантировать ему безопасное будущее. Сумма была сравнительно небольшой, если учитывать, что только в прошлом году они заработали на продаже книг почти половину. Преклонение перед работами Ницше выросло настолько, что Элизабет не составляло никакого труда на них зарабатывать. Суммой для передачи матери ее снабдили трое богатых поклонников Ницше: его старая подруга Мета фон Залис-Маршлинс, еврейский банкир Роберт фон Мендельсон (когда речь шла о деньгах, Элизабет была готова на время забыть про свой антисемитизм) и граф Гарри Кесслер. Благодаря состоявшейся сделке Элизабет до самой смерти в 1935 году контролировала авторские права, а также доступ к публикациям и редактуре всего наследия Ницше, включая написанные или полученные им письма. Она делала что хотела, изменяя произведения своего брата и переписывая историю его жизни, и получала авторские отчисления с любых работ, которые позволяла опубликовать.

В апреле 1897 года отношения «бури и натиска» между матерью и дочерью наконец-то утихли. Франциска умерла в возрасте семидесяти одного года, усталая и несчастная, скорее всего от рака шейки матки. Элизабет обрела полный контроль не только над произведениями брата, но и над ним самим. Первым делом Элизабет решила перевезти и архив, и его самого в более подходящее место. Наумбург казался ей провинциальным болотом. Она решила переехать в Веймар, где Ницше наконец смог бы занять подобающее ему место в пантеоне немецкой культуры.

Гёте, приехавший в Веймар в 1775 году, сделал город немецкой обителью муз. В золотой век великие писатели – Фихте, Гердер, фон Гумбольдт, Шеллинг, Шиллер и Виланд – завершили превращение Веймара в «немецкие Афины». В 1848 году культурную эстафету подхватил Лист, который положил начало серебряному веку, создав Нововеймарский союз и дирижируя постановками ранних опер Вагнера в Королевском театре. В Веймаре находились архивы Шиллера и Гёте, и Элизабет посчитала, что такое блистательное соседство повысит шансы архива Ницше сравняться с вагнеровским в Байрёйте, за которым (а также за Козимой Вагнер) она уже давно наблюдала с завистью и восхищением. Чтобы продать небольшой домик в Наумбурге и купить большой в Веймаре, понадобились деньги. К счастью, Мета фон Залис-Маршлинс была рада помочь. Чем еще она могла отплатить Ницше за то незабываемое лето, которое они провели вместе в Зильс-Марии? Там, на озере Сильваплана, Мета всего лишь научила его управлять лодкой, тогда как он открыл ей, что и женщина может стать сверхчеловеком.

Мета отыскала недавно выстроенную виллу Зильберблик [16] – довольно уродливое квадратное кирпичное сооружение на южной окраине Веймара. Здание было меньше Ванфрида, но, поскольку в нем не требовалось размещать концертный зал, его размеры сочли достаточными. Главным достоинством виллы был открывающийся с нее «серебряный вид». Она располагалась в верхней части плавно подымающейся Гумбольдтштрассе, открывая взору лучший вид на город и начинающийся за ним один из прекраснейших в Европе великих неоклассицистских ландшафтов, созданный Гёте после возвращения из Италии. Гёте, как и Ницше, любил окружающую Рим сельскую местность, а также ее изображения на полотнах Клода Лоррена. Вернувшись домой, Гёте затеял превращение холмов веймарской равнины в миниатюрную копию Аркадии. Лужайки превратились в Елисейские поля. Извилистые берега Ильма украсились башнями и гротами. Вид из окна виллы Зильберблик простирался по меньшей мере на десять миль, открывая сулящий отдохновение чудесный ландшафт, который вдохновил Ницше, снедаемого любовью к Лу, написать «Ночную песнь».

Двухэтажная веранда виллы Зильберблик станет тем местом, где Ницше проведет три последующих года до самой своей смерти. Если бы его глаза были способны что-то заметить (что сомнительно), он мог бы, глядя на пейзаж, раскинувшийся на тюрингской равнине и теряющийся в сумерках вздымающихся волн Эттерсбергского леса, вспомнить ту самую прогулку с Лу на Монте-Сакро и поля под Римом.

Это место показалось Мете самым подходящим для ее дорогого друга. Она выкупила виллу и прилежащие земли за тридцать девять тысяч франков. Элизабет немедленно начала довольно затратное строительство, даже не поставив Мету в известность (избавилась от ванной здесь, от балкона там), при этом счета приходили последней. Мета пришла в ярость, что ее вынудили платить за ненужные косметические перестройки. Но помешательство Элизабет на славе зашло еще дальше. Мете попалась на глаза статья, где описывалось, как Ницше продемонстрировали сначала во время сна, потом бодрствующим, затем скорчившимся в кресле и поедавшим пирожное. Это переполнило чашу терпения. Она прервала всякое общение с Элизабет [17].

В июле 1897 года, после завершения перестройки виллы, Элизабет организовала тайный ночной переезд, получивший, впрочем, широкую огласку. Ницше в кресле-коляске доставили на поезд, идущий из Наумбурга в Веймар. В Веймаре к их прибытию был специально открыт частный вход, который обычно открывали только для великого герцога Саксен-Веймарского. С момента своего приезда в Веймар Элизабет больше никогда не перемещалась пешком – только в экипаже, с кучером и лакеем на запятках [18]. Одним из первых посетителей архива был граф Гарри Кесслер. Он приехал в августе и был очень удивлен тем, что его встретил ливрейный лакей, щеголяющий блестящими пуговицами, на каждой из которых была выбита пятизвездочная дворянская корона [19].