Жизнь Фридриха Ницше - Сью Придо

Летом 1898 года Ницше пережил первый инсульт. Второй случился через год. В августе 1900 года, после перенесенной простуды, он стал с трудом дышать. Свидетель, пожелавший остаться неизвестным (возможно, опасаясь мести Элизабет), подробно описывал его смерть. Больше всего это было похоже на свидетельство сиделки, много лет ухаживавшей за пациентом.

Свидетель писал, что после переезда в Веймар Ницше больше не был способен читать, понимать речь и ясно отвечать, хотя несчастного продолжали терзать расспросами. Журналисты редко встречались с Ницше лицом к лицу. Элизабет была посредником в любых контактах, она же рецензировала все статьи, тогда как Ницше лежал на боку, обездвиженный, в своей «гробовой постели» (как ее называл свидетель), беспомощный, окруженный мебелью, которая не давала ему сбежать.

Физические функции исполнялись им с трудом, не в последнюю очередь потому, что он пытался засунуть в рот каждый блестящий предмет, который попадался ему на глаза. В остальном он был легким и послушным пациентом. Несмотря на безнадежность своего положения, он редко испытывал боль.

Гарри Кесслер подтверждал это описание. Но Элизабет рассказывала совершенно другую историю. До последних дней Ницше с удовольствием слушал своего любимого автора – по-видимому, Ги де Мопассана. По словам Элизабет, брат до самого конца сохранял способность разговаривать. «Часто он благодарил меня за то, что я для него сделала. Часто утешал, когда я была грустна. Его благодарность была очень трогательной. “Зачем ты плачешь, Лизбет? – говорил он. – Ведь мы вполне счастливы”» [26].

Существуют два различных описания смерти Ницше. Анонимный свидетель, у которого совершенно точно был опыт дежурства у смертного одра, писал: «Его (Ницше) предсмертные судороги были сильными, но недолгими». Также он отмечал впечатляющее сложение Ницше, «который выглядел внушительно даже в гробу». Возможно, если бы в его теле еще оставалась воля, он бы дольше боролся со смертью [27].

Элизабет вспоминала его смерть совершенно иначе. Однажды, когда она сидела рядом, за окном разразилась жуткая гроза. Лицо Ницше внезапно изменилось, и он упал, сраженный ударом (Элизабет любила удары). «Это выглядело так, будто его великий мозг был поражен молнией и громом, но он к вечеру оправился и попытался заговорить… Примерно в два часа ночи я принесла ему укрепляющее, и он отодвинул заслонку лампы, чтобы увидеть меня. Открыв свои чудесные глаза, он посмотрел на меня в последний раз и радостно воскликнул: “Элизабет!” Затем его голова опустилась, он закрыл глаза и умер… Так Заратустра ушел от нас» [28].

Ницше умер 25 августа 1900 года.

Элизабет вызвала Гарри Кесслера. Тот немедленно оставил Всемирную выставку в Париже, где благодаря новому чуду электричества светилась Эйфелева башня, приветствуя пришествие нового столетия. Он поспешил в Веймар, где в зале архива, среди множества цветов и растений в кадках, покоился в своем гробу Ницше.

Обычно посмертную маску снимали скульпторы. Элизабет обратилась к Максу Клингеру и Эрнсту Гейгеру, но оба были слишком заняты, так что Гарри Кесслеру пришлось заняться этим делом самому. Он справился при участии юного подмастерья, которого прислали помочь с украшением похорон. Голова Ницше склонилась набок, так что им пришлось приподнять ее, чтобы слепок был ровный. Завершив работу, они вздохнули с облегчением. Элизабет заказала копии с посмертной маски и раздаривала их как memento mori. Однако спустя недолгое время она решила, что посмертная маска не производит нужного впечатления. Была сделана вторая, улучшенная версия, которую дарили особо избранным. На ней лоб Ницше увеличился до размеров сократовского, а волосы пожилого философа стали напоминать кудри молодого Аполлона.

Ницше всегда утверждал, что хочет быть похоронен как честный язычник. Из музыки он признавал только посвященный им Лу «Гимн к жизни». Никаких христианских ритуалов. И тем более никаких священников.

Однако в зале архива отслужили долгую католическую мессу под музыку Брамса и Палестрины. Немецкий искусствовед Курт Брейзиг с педантичностью Полония произнес длиннющую речь. Поговаривали, что если бы сам Ницше это слышал, то выкинул бы в окно сначала Брейзига, а следом всех остальных [29].

На следующий день процессия переместилась в Рекен, где гроб, украшенный сияющим серебряным крестом, был предан земле среди семейных могил, в которых покоились мать и отец Ницше, а также умерший в младенчестве брат Йозеф. Позже, как и в случае с посмертной маской, Элизабет пришла в голову другая идея. Она перезахоронила гроб в конце ряда, а не в середине. Когда придет время, она сама желала провести вечность в центре.

После смерти Ницше Элизабет унаследовала тридцать шесть тысяч марок. Архив обрел официальный статус, с Гарри Кесслером в роли одного из членов правления. Став директором Веймарского великокняжеского музея декоративно-прикладного искусства, он открыл новую культурную эру Веймара, ключевой фигурой которой должен был выступать Ницше, – как Гёте в золотой век. Очередная попытка воплотить мечту, которую когда-то разделяли Ницше и Вагнер: создание новой, целостной немецкой культурной идентичности (Gesamtkunstwerk), единого направления в искусстве. На должность директора Художественного училища в Веймаре Кесслер пригласил Анри ван де Вельде. Кроме того, тому было поручено создать новый интерьер виллы Зильберблик, ныне известной как архив Ницше. Бельгиец ван де Вельде был горячим приверженцем новейшего стиля, который в Германии назывался югендстилем, а во Франции – ар-нуво. До приглашения Кесслера в Веймар ван де Вельде работал над интерьером «Особняка в стиле модерн», принадлежащего знаменитому парижскому галеристу Самюэлю Зигфриду Бингу, который вывел этот стиль на рынок.

Югендстиль, делавший упор на природу и ручную работу, идеально сочетался с ницшеанской идеей торжества антилогичных, иррациональных сил природы над механизированным миром. Кайзер говорил, что волнообразные изгибы интерьеров ван де Вельде вызывают у него морскую болезнь, но Элизабет была рада превратить архив в широко посещаемый образчик модного стиля. N, первая буква фамилии Ницше, выполненная в живых линиях югендстиля, украшала все, начиная с деревянных панелей и заканчивая дверными ручками.

Средоточием Gesamtkunstwerk должны были стать произведения Ницше. Кесслер поручил ван де Вельде разработать новый, ясный шрифт, который освободил бы парящие слова философа от архаичной тяжести традиционного немецкого готического письма.

Пока ван де Вельде занимался оформлением, Кесслер начал думать об иллюстрациях. Он был хорошо знаком с легендарными парижскими галеристами Амбруазом Волларом и Полем Дюран-Рюэлем. Веймарская галерея Кесслера стала аванпостом парижского авангарда. Здесь выставлялись импрессионисты, постимпрессионисты и экспрессионисты. Кесслер был лично знаком со многими художниками, включая Моне, Ренуара, Дега, Боннара, Редона и Вюйара. Кроме того, он знал скульптора Майоля, которому хотел заказать гигантскую обнаженную статую, олицетворяющую сверхчеловека. Эта статуя должна была стать частью еще более огромного монумента Ницше, чье открытие было запланировано на 1911 год. Состав комиссии, которую предполагалось создать для постройки монумента, демонстрировал постоянно расширяющийся интерес общественности к Ницше в начале ХХ века. В нее, наряду с Майолем, входили Джордж Бернард Шоу, Джордж Мур, Уильям Батлер Йейтс, Гилберт Марри, Уильям Ротенштейн, Харли Гренвилл-Баркер, Эрик Гилл, Огюст Роден, Морис Дени, Анатоль Франс, Анри Бергсон, Шарль Моррас и Морис Баррес. Планы пришлось оставить в связи с началом Первой мировой войны.