Мода на умных жен - Елена Арсеньева

– Кажется, вы уверяли, что журналистская этика гласит: невыдавать своих информаторов? – довольно ехидно пробормотал Бергер.

– Во-первых, я не назвала никаких имен, – буркнула с досадойАлена, поняв, что если и не проговорилась, то довольно точно указала на доктораКалужанина. – Во-вторых, судя по всему, гистолог никаких подписок не давал,потому что иначе он бы мне ничего не сказал. Но слава Богу, что сказал, иначебы я сроду ни о чем не догадалась!

– И все же это только догадки и предположения, – пожалплечами Бергер.

– Чем богаты! – усмехнулась Алена. – А что вы хотите? Закакие-то три дня не только распутать преступление, но и доказательствапредставить? Над этим делом следственная бригада будет еще работать и работатьне знаю сколько времени. Мне главное было – вас зацепить.

– Так вы что, с Алексеем Стахеевым всего лишь три дня назадпознакомились? – изумился Бергер.

– На самом деле – неделю назад, – уточнила Алена. – Именнотогда он внезапно обратился к своему всесильному, могучему другу Льву ИвановичуМуравьеву и начал жаловаться на судьбу. Алексей говорил, что иногда имовладевает страшное желание ворваться в художественный музей и искалечить однуиз картин. Якобы какие-то бесы – он так выразился – принуждают его это сделать.Причем у бесов он не единственная жертва… Такие любезные бесы оказались,представляете, проинформировали его об этом. Майя, к примеру, не знала, чтокто-то, кроме нее, страдал той же манией, для нее известие о сумасшествииТамары было настоящим ударом. А уж о самоубийстве-то… Но вернемся к Алексею.Именно от него исходило предположение, что он кем-то отравлен, что приступы унего не Бог весть откуда-то взялись. Муравьев счел, что будет разумно, если втакой ситуации рядом с Алексеем будет находиться не то охранник, не то эксперт,который присмотрится к его ближайшему окружению, к родственникам, друзьям,знакомым. Так вышло, что я оказалась, как говорится, под рукой у Муравьева. Онзнал, что я люблю разгадывать неразрешимые загадки, и предложил помочь старомудругу. Мне стало интересно исследовать эту ситуацию, а уж когда привелосьпонаблюдать у Алексея один такой приступ, тут я и совсем увлеклась, почувствоваласвою ответственность и всякое такое.

– То есть все было по схеме: звонок, музыка, припадок,попытка самоубийства… – сказал Бергер.

– Ничего подобного, – покачала головой Алена. – Ни звонка,при попытки самоубийства. Все возникло как бы само собой, ни с того ни с сего.Алексей только просил кого-то не заставлять его уничтожать некую картину.Думаю, проговорился он о некоторых приметах полотна Васнецова нечаянно, егобормотанье о совах, о полете в высоте, в тумане выглядело сущим бредом, так,для антуража, он и предположить не мог, что я за них зацеплюсь, что найдукартину, встречусь с Майей, которая как раз вышла после операции, что потомпойду в тот дом, где Алексей жил раньше, поговорю с одной словоохотливойсоседкой, что захочу встретиться с бригадой «Скорой», увозившей Майю вбольницу, узнаю о самоубийстве Севы Лысаковского, единственными свидетелямикоторого оказались… Алексей, Юля и ее знаменитая тетушка, Людмила Мурзина.

Бергер только глаза на нее вскинул – но очень выразительныйу него взгляд получился!

– Да, – кивнула Алена. – Именно так. Сева был первойжертвой. Может быть, даже подопытным экземпляром, ведь его отравили задолго догодовщины Ларисиной смерти, когда подвергали обработке других зомби. Севу,возможно, отравили прошлым летом. Минуло какое-то время, и Алексей решилпровести эксперимент: действует ли лекарство? Полигон для испытания был выбранвполне удачный: Сева ведь подрабатывал сторожем на стройке. Алексей пришел тудановогодней ночью и… Но эксперимент провалился, Сева бросился с одного изверхних этажей. Умер он не сразу: Алексею и его компании пришлось ждать приезда«Скорой», они боялись уйти! – вдруг Сева что-то расскажет врачам. Алексей длянадежности даже в больницу поехал с ним! Заодно познакомился с молодым докторомИваном, а потом и со своей дочерью его свел: наверное, чтобы Иван всегда былпод рукой для страховки. Итак, один из потенциальных исполнителей их странного,страшного замысла вышел из строя. Но теперь организаторы знали, как все этовыглядит, как проявляется. Конечно, они думали, что самоубийство – этослучайность. Они опоили женщин на Ларисиных поминках и спустя время,необходимое для внедрения «чужеродного агента» (примерно месяцев шесть, как японимаю), решили провести эксперимент с Майей. Но немного не рассчитали: онаоказалась не дома, а у подруги. Перепуганная приступом подруга вызвала«Скорую», Майю увезли в больницу, потом прооперировали… Информация о том, чтокто-то из сотрудников музея хочет уничтожить одну из картин, могла статьдостоянием гласности, и преступники забеспокоились.

Думаю, Алексей – человек очень предусмотрительный, или,может быть, Людмила такими качествами отличается, но они решили подстелитьсоломки на тот случай, если кто-то сможет потом связать концы с концами исообразить, что отрава могла попасть в организм Майи и Тамары именно на тойвечеринке. И вообще догадаться, что это не их собственное, так сказать,сумасшествие, а некое организованное мероприятие. Именно поэтому Алексей иначал «чудесить» тоже, изображая жертву и из себя. В любом случае – даже есликто-то из их «зомби» смог бы вырезать из картины фрагмент и вынести его измузея – Алексей имел бы на сей случай непоколебимое алиби. Они ведь с Людмилойбольшие мастера организовывать алиби! И вообще – он считал, что отвел от себяподозрения, когда обратился за помощью к самому Муравьеву. Значит, ему нечегобыло скрывать. Но тут Алексей, кажется, сам себе яму вырыл.

– Яма – это вы? – осведомился Бергер, усмехаясь.

– Ну да, – кивнула Алена, наслаждаясь своей скромностью.

Однако как следует насладиться Бергер не дал-таки:

– Между прочим, яма по-японски – гора. Фудзияма, слышали?Так что от скромности вы не умрете.