Династии. Как устроена власть в современных арабских монархиях - Мария Кича

Разница во времени между Багдадом и Эль-Кувейтом была отменена. Местные жители получили иракские паспорта и номерные знаки для автомобилей. Оккупанты также изолировали Ас-Саддамию от мира, отключив внешние коммуникации, в первую очередь — телефонные линии. Телевидение и газеты закрыли. Радиостанциям велели ретранслировать багдадские передачи либо вовсе прекратить вещание.

Вместе с тем, иракские солдаты верили Саддаму и думали, что кувейтцы считают их братьями и даже освободителями. Поэтому сопротивление обернулось для оккупантов настоящим шоком. Многие подпольщики были военными — в хаосе первых дней вторжения они ускользнули, прихватив с собой оружие, взрывчатку и даже ракеты «земля-воздух». Заняв эмират, иракцы обнаружили, что ряд оружейных складов опустел. Их содержимое было применено уже в середине августа 1990 года, когда члены сопротивления открыли охоту на врагов.

При ас-Сабахах кувейтская политика всегда преследовала две главные цели: умиротворить внешних агрессоров и обеспечить защиту государства. Но Саддама задобрить не удалось. Иракское вторжение означало провал первого дипломатического направления. Однако работа по второму направлению увенчалась успехом. «Щит пустыни» являлся подготовкой к «Буре в пустыне» — масштабной операции по изгнанию иракцев из Кувейта. Эта «буря» действительно «вымела» оккупантов прочь. В последний день зимы 1991 года независимость эмирата была восстановлена. Влиятельные союзники — особенно США и Великобритания — помогли Джаберу III именно тогда, когда он больше всего нуждался в помощи. Амир сделал соответствующие выводы — и договорился с Вашингтоном о постоянном военно-экономическом сотрудничестве. Другие монархии Халиджа тоже поняли, что зря надеялись защитить себя сами (пусть и в рамках ССАГПЗ). Ни один «Щит полуострова» не укрыл бы их лучше, чем армии Запада. Усиление Залива в 1990-х годах началось с того, что его правители вовремя осознали свою слабость.

Весной 1991 года пыль войны наконец-то осела, и подданные Джабера III всерьез задумались о будущем. Страна лежала в руинах — но, к счастью, стратегические запасы «черного золота» сохранились. Также эмират владел элитной недвижимостью за рубежом и получал с нее дивиденды. Плотная финансовая «подушка» утешала кувейтцев — которые всё острее чувствовали себя обособленной нацией, а не частью «единого» арабского народа.

Реальное состояние нефтяной индустрии отрезвило всех, кто уповал на быструю реконструкцию страны. Нефтепроводы были повреждены, насосные станции — снесены, заводы — разграблены или разрушены. Словом, все объекты, связанные с нефтью, пострадали — причем

это произошло не только из-за союзных бомбардировок, но и по причине иракского вандализма. В январе 1991 года оккупанты слили «черное золото» в воды Халиджа. Образовалось крупнейшее в мире нефтяное пятно площадью примерно 346 кв. км. Это был акт экологического терроризма. Позже, отступая, иракцы подожгли 700 нефтяных скважин. Ближний Восток заволокло удушливым дымом. В Иране и Турции падал черный снег, в ОАЭ шли черные дожди. Люди и животные в Кувейте умирали от онкологических заболеваний и болезней легких. Пожары удалось потушить только к ноябрю 1991 года. Ядовитый смог висел над Персидским заливом около года. В общей сложности, в кувейтской пустыне сгорел 1 млрд баррелей нефти.

Совокупный ущерб, нанесенный нефтяной индустрии эмирата, оценивался, по разным данным, от $ 20 млрд до $ 100 млрд. Джабер III приказал восстановить элементарную инфраструктуру — и срочно открыть вентили до предела. Маслянистая горючая жидкость опять потекла по трубам — пусть и не в прежних объемах. Накануне вторжения Кувейт перерабатывал 700 тыс. баррелей в сутки. За время войны эта цифра упала почти до нуля — но уже в 1992 году увеличилась до 300 тыс. баррелей. С тех пор показатели нефтедобычи стабильно росли. В 1993 году кувейтцы потратили $ 6,5 млрд на продукты, одежду, стройматериалы и автомобили. Жизнь постепенно возвращалась в привычное русло.

Оправившись от шока, кувейтцы вспомнили, что в августе 1990 года амир бросил их на произвол судьбы. Те, кто пережил оккупацию, негодовали — ибо их воспоминания были слишком свежи и болезненны. Чем дольше длилась война, тем сильнее возмущался народ. Предусмотрительный Джабер III встретился с лидерами кувейтской оппозиции еще в октябре 1990 года, будучи в Саудии. Амир нуждался в их поддержке, дабы спокойно вернуться домой и снова занять престол. Взамен Джабер пообещал, что проведет либеральные реформы.

После освобождения Кувейта монарх сдержал слово. В новом правительстве было меньше ас-Сабахов, чем когда-либо. Оппозиционеры получили 6 из 16 министерских постов, но главные министерства — например, МИД — по-прежнему возглавляли родственники амира.

Джабер III прекрасно помнил, что ООП во время конфликта поддержала Ирак. В этом не было ничего удивительного — Ясир Арафат в очередной раз отплатил своим покровителям черной неблагодарностью; только теперь в роли покровителей выступала династия Аль Сабах.

В мае 1991 года кувейтское правительство обратилось к палестинским мигрантам и приказало им убираться восвояси. Многие вняли предупреждению и покинули страну. Среди них были и родители Рании аль-Ясин — будущей королевы Иордании. Семья бежала в Амман. Спустя несколько лет Рания познакомилась с хашимитским принцем Абдаллой и впоследствии вышла за него замуж.

Палестинцев, оставшихся в Кувейте, обвинили в сотрудничестве с иракскими захватчиками. По эмирату прокатилась волна арестов. Подозреваемых допрашивали и пытали. Нередко палестинские экспаты боялись выйти на улицу — ведь их могла разорвать разъяренная толпа. В те дни сотни палестинцев — да и вообще иностранцев — предстали перед судом и были приговорены к смертной казни. Позже Джабер III под международным давлением смягчил многие приговоры, и осужденные вместо эшафота отправились за решетку до конца жизни. В их числе оказался и коллаборационист Алаа Хусейн Али — номинальный руководитель Республики Кувейт и ставленник Саддама. Производство по его делу заняло 8 лет (1993–2001).

В марте 1992 года Национальный банк Кувейта подсчитал, что в стране постоянно находится 1,1 млн человек (то есть в 2 раза меньше, чем в 1990 году). Однако до войны кувейтцы составляли лишь 25 % населения, а после — почти 50 %. Правительство решило сохранить эту пропорцию. Согласно новому закону, экспаты не могли составлять более 50 % всех жителей эмирата. Также планировалось, что количество представителей одной национальности не должно превышать 10 % от общей численности населения. В ближайшем будущем это сулило Кувейту меньше арабов — и больше азиатов[138].