В поисках Алисы - Софи Бассиньяк

И я задаюсь вопросом: а существует ли она, чья-то история?

Вирджиния Вулф. Волны

— Присаживайтесь, — предложил инспектор Пикассо.

Алиса устроилась к нему лицом, избегая смотреть в глаза и сжав плечи, словно защищаясь от окружающих звуков, ударами отзывавшихся в голове.

— Кофе?

— Да, спасибо, — пробормотала она.

— Куаньяр, два кофе, — попросил Пикассо, выставив два пальца буквой V. Включил компьютер и открыл желтую папку. — Что ж вы мне не позвонили? — добавил он, едва его коллега исчез в коридоре. — Я бы постарался избавить вас от всего этого…

— Да нет, ничего, — быстро прервала она. — Все нормально.

Вернувшись к пяти вечера в комиссариат, инспектор обнаружил в «обезьяннике» подругу жены Алису Конк, которая торчала там с самого утра, вляпавшись в «невероятную» историю. Он еще подумал, что в первый раз видит эту хрупкую блондинку так близко, — на протяжении последних нескольких лет они только мимолетом сталкивались на пороге его квартиры.

— Кто это — Катрин Херш? — спросил инспектор.

— Фотограф. Репортер. Она в основном за границей работает. Как Венсан.

— Это ваш муж?

— Да.

От Элен Пикассо знал, что Венсан Конк — журналист, что он постоянно в разъездах и Алиса часто остается одна. «Она еще более одинока, чем я! А это что-то да значит!» — как-то с громким смехом провозгласила жена.

Следя взглядом за фиолетово-зеленой рыбой, плавно пересекавшей темно-синий экран монитора, инспектор боковым зрением внимательно наблюдал за Алисой. На ногах — красные кроссовки; на отвороте куртки — беджик с надписью «Битлз». Сколько ей? Около сорока? «В наше время определить возраст женщины…» — подумалось ему. Он проработал в полиции двадцать пять лет, и люди в общем-то перестали его интересовать, но в сегодняшней собеседнице чувствовалось что-то такое, какая-то поэтичность, что ли, из-за которой он ощутил неуют, похожий на подступающую простуду.

Повисла пауза. Друг на друга они не смотрели. Потом вдруг Алиса, словно вынырнув из небытия, приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, и инспектор моргнул — ее взгляд на миг ослепил его. Он быстро отвернулся и снова погрузился в созерцание подводной жизни на экране монитора. На него напал столбняк. От этой женщины так и веяло безумием — заразным безумием, микроб которого угнездился где-то между стальным взглядом и мягкой улыбкой, внезапно напомнившей ему, что жизнь гораздо многослойней, чем кажется.

— Есть шанс, что муж и дети ничего не узнают? — спросила она голоском школьницы, не особенно верящей в удачу.

— Зависит от нее. Пока она бушует. Но люди часто успокаиваются довольно быстро, и все забывается. Посмотрим. Расскажите-ка мне все сначала… Вы позвонили к ней в дверь сегодня в половине девятого утра…

— Да. Сказала, что я с почты. Принесла заказное письмо.

Вошел Куаньяр с двумя чашками кофе. Пикассо шустро извлек из стола сахар и пластмассовые ложечки, проклиная про себя помощника, ужасно, нестерпимо вонявшего потом. Этот кошмарный запах встречал его в конторе каждое утро на протяжении долгих лет, но сегодня, перед сидящей напротив женщиной, шибал в нос особенно невыносимо. Он кивнул Алисе, предлагая продолжать.

— На самом деле все сразу пошло наперекосяк. Из-за нее. Как бы вам сказать? Она открыла дверь и посмотрела на меня, как будто я… прозрачная. Как будто разглядывала что-то у меня за спиной. Понимаете? Я слегка озверела… Здесь курить можно?

Чуть дрожащей рукой она вытащила из кармана пачку сигарет.

Инспектор встал открыть окно.

— Спасибо, — поблагодарила Алиса, закуривая. — В наше время, если хочешь покурить, приходится мерзнуть, — добавила она с милой улыбкой и подняла глаза к потолку. — Я сказала ей, что я — жена Венсана.

— А разве она вас не знала? — удивился Пикассо.

— Практически нет. Люди ведь живут двойной жизнью. Одна жизнь — на работе. Другая — дома. И потом, она встречается с такой кучей народу… Ну вот, она меня впустила. Не думала я, что будет так легко попасть в гостиную Катрин Херш. Вы ведь о ней слышали?

Пикассо отрицательно покачал головой.

— Ну как же? Она знаменитость. Работает для американских журналов. В общем, сами понимаете…

Пикассо не понимал. Алиса говорила о мире, с представителями которого редко сталкиваешься в полицейском комиссариате. У него в мозгу мелькнул образ мужика в тюрбане, по последней моде туарегов, обсыпанного желтой пылью и с микрофоном в руке. Он давно перестал ненавидеть заманчивые, но недоступные вещи, объясняя это «преимуществами возраста», но тем не менее сразу и без колебаний занял сторону жениной приятельницы — этой самой невысокой блондиночки, живущей на его улице и слушающей «Битлз».

But the fool on the hill sees the sun going down…[1]

Строчка из песни вспыхнула и погасла, как будто фонарик выключили. Алиса снова заговорила, тихо, но быстро, даже как будто весело:

— Я работаю лектором в музее. Элен вам, наверное, рассказывала. Или Ирис…

У Алисы была шестнадцатилетняя дочь Ирис — закадычная подружка дочери Пикассо Жюльетты. Все, что знала одна, немедленно узнавала и другая, а от них — и родители обеих. Пикассо побарабанил пальцами по столу и прочистил горло. Табачная вонь и дух Куаньяра успели выветриться, и он закрыл окно.

— Когда я к ней зашла, у меня и в мыслях не было ничего такого, поверьте, — продолжила Алиса. — Она меня встретила в японском кимоно, очень красивом, из красного шелка. Знаете, женщины придают огромное значение одежде, а красное кимоно — это нечто. Она предложила мне кофе. Потом ей кто-то позвонил, и она с трубкой в руке ушла в глубь коридора. Разговаривала очень тихо.

— Я так и не понял, — прервал ее инспектор, — зачем вы к ней потащились-то?

— Хотела на нее посмотреть. — Алиса пошевелила пальцами, как будто желая насладиться игрой бриллианта в кольце, — вот только никаких колец на ней не было. Потом дернула подбородком в сторону лежащей на столе перед Пикассо желтой папки. — Мне что, надо все с самого начала рассказывать?

— Обязательно, — ответил он. — Тем более что к вам, судя по всему, вернулась способность здраво рассуждать. Ваши первые показания довольно сумбурны.

Она снова заговорила — с неохотой, через силу:

— Она все болтала и болтала по телефону. От ее кофе меня замутило. Я попыталась сосредоточиться, чтобы прогнать тошноту, и подумала, что хорошо бы глотнуть свежего воздуха. — Алиса широко развела руки, будто распахивала окно. — Не знаю, что там произошло, то ли сквозняк поднялся, то ли что, но только… В общем, там фотографии лежали, и они вдруг разлетелись. Я испугалась, даже чашку уронила. Побежала закрыть окно, налетела на круглый столик, он повалился, а на нем ваза стояла… Ужас. — Не поднимаясь со стула, словно привинченная к нему, Алиса руками и корпусом изобразила всю картину — как подул ветер, как с грохотом полетели предметы… Пикассо зачарованно смотрел на нее. — Потом я, кажется, споткнулась о ковер, ухватилась за полку, ну и… Книжки с нее, естественно, тоже рухнули. И тут вернулась Катрин Херш. Бросилась к окну, закрыла. Сразу стало тихо, как после дождя. В смысле, с улицы никакого шума… Она даже не удивилась. Как будто ничего особенного не случилось.