В поисках Алисы - Софи Бассиньяк

Несколько минут спустя позвонил Венсан. Голос Алисы, плохо слышный на фоне адского грохотания рока, показался ему недовольным. В ее интонациях угадывалось раздражение: «Хватит шляться, пора домой». Таким же голосом она встречала его, неделю промотавшегося по Африке или по еще каким-нибудь таким же веселым местам, бросала небрежно: «А, приехал?» — и считала это нормальным. О смерти матери она сообщила ему не сразу, прежде поделившись какими-то пустяковыми новостями, из чего он вывел, что дело предстоит серьезное, значит, поездку в Пакистан придется отменить. Теперь настала его очередь раздражаться.

Алиса буркнула:

— Я уезжаю, насчет детей сам решишь. — И повесила трубку. Пояснить, что она имеет в виду, не соизволила.

— Резюмируем, — произнес Пикассо.

Алиса смотрела на крупную правую руку инспектора, обхватившую чашку кофе, словно согреваясь. Она никогда не изменяла Венсану, но часто думала о мужчинах. Сочиняла истории, длившиеся несколько дней или несколько недель, разворачивающиеся по одному и тому же неизменному сценарию с обилием разговоров, — классика жанра. Затем ее воображаемые любовники понемногу развоплощались, выдыхаясь из-за нехватки жизненной энергии. Тогда Алиса бросала их без всякой жалости, и, изгнанные из ее грез, они тихо кончали свои дни в призрачном мире небытия. Она была глубоко убеждена в том, что все без исключения женщины ведут подобную двойную жизнь, хотя никакими доказательствами не располагала — кто же признается?

— Вы ведь не все мне рассказали, правда? Ваша выходка у Катрин Херш… Надо до ручки дойти, чтобы выкинуть такое. Как-то это с вами не вяжется. Да еще анонимные письма… Только не надо опять про долг перед их автором. Вы ведь это не серьезно? Кстати, почему вы решили, что их автор мужчина?

Алиса напряглась.

— Я его не боялась, — наконец вымолвила она. — До вчерашнего дня. — Чуть поколебавшись, она все-таки рассказала, что накануне случилось в музее. — Он вдруг стал реальным, понимаете? Теперь мне придется представлять его именно таким, каким я его увидела.

— То есть?

— Высоким. Худощавым. Элегантным. Этот твидовый костюм… Немножко старомодный, значит, он может оказаться человеком пожилым. Хотя бегает быстро. — Она улыбнулась. — Знаете, в этом есть некая приятная сторона — сознавать, что за тобой шпионят. Начинаешь следить за своим поведением. Смотришь на себя со стороны. Задаешься вопросом, нравишься соглядатаю или нет.

Он не дал ей договорить, устало бросив:

— Не исключено, что вы имеете дело с психопатом. И я не думаю, что Катрин Херш в таком уж восторге от того, что вы натворили в ее квартире. И вообще, расскажите-ка мне все по порядку.

Алиса испытала разочарование. По ее критериям, согласно которым никакой опыт не заменит воображения, толстокожесть Пикассо прямо-таки бросалась в глаза.

— Значит, так. Примерно год назад я наткнулась на объявление в газете. Оно привлекло мое внимание, потому что начиналось моими любимыми стихами. — Алиса вздохнула, повела вокруг глазами, вспоминая, и прочитала:

Time present and time past

Are both perhaps present in time future,

And time future contained in time past[4].

Пикассо торопливо огляделся. Еще не хватало, чтобы его застали в компании с безработной актрисой, декламирующей стихи. Алиса улыбнулась, довольная, что перетянула его на свою территорию. Пусть хоть чуточку отвлечется от мелких воришек.

— Я это стихотворение люблю с юности. Знаю его наизусть. И потом, когда читаешь в газетах подобное сообщение, трудно отделаться от ощущения, что оно адресовано лично тебе, вы согласны? Одним словом, через это объявление некто назначал свидание в музее Гиме, перед японской ширмой. И я на него пошла, — призналась Алиса и добавила: — На встречу явилось сразу трое. Женщина лет пятидесяти, довольно полная, с одышкой. Молодая девушка — эта все жалась к стене и исподтишка разглядывала нас. И я. Сначала мы ходили кругами вокруг ширмы, делали вид, что она нам очень интересна, а потом разговорились.

— Их имена? — спросил Пикассо.

Алиса задумалась и уставилась в оконное стекло, словно ища в нем подсказку.

— Толстуха представилась как мисс Смит, если я ничего не путаю. Звезда Давида, батник от «Либерти», вчерашний перегар и мужское рукопожатие. Англичанка, преподаватель литературы в Университете Кана. Вторая больше всего напоминала росток лука-порея, — засмеялась она, — длинная, бледная и крайне смущенная. Забыла, как ее звали.

Они обменялись какими-то банальностями на тему поэзии Элиота, вместе дошли до станции метро «Иена» и тут расстались: лук-порей — обиженная, англичанка — веселая, а Алиса — глубоко убежденная, что назначивший свидание тип смылся, едва завидев роковую троицу.

Она выпрямила спину, отчего черный шелковистый свитер натянулся на груди. Пикассо замер. Любое ее движение пугало его, как будто она была колдунья и он боялся ее чар.

— Ну вот. Потом еще была история с лунным камнем. Как-то раз я увидела в витрине антиквара на улице Экуф очень красивое кольцо. Зашла узнать, сколько стоит. А позже, днем, открыла сумку, а оно там лежит. Я решила, что у меня, наверное, клептомания, или как там это называется?

Пикассо вытащил небольшой полицейский блокнот с картонной оранжевой обложкой. Почерк у него оказался мелкий, острый, совершенно неразборчивый. «Интересно, как я буду расшифровывать его любовные письма», — подумала Алиса.

— Что-нибудь еще?

— Да, есть и еще. Прошлым летом я ездила в отпуск к сестре, это в Пулигане. На пляже ко мне подошел мальчик и сказал, что в баре меня спрашивает какой-то мужчина. Захихикал и убежал. Время было обеденное, в баре толпилось полно народу. Мне с трудом верилось, что поклонник Элиота может ошиваться в баре «Пляж Но», но кто знает? Взяла себе мороженое, стала ждать. Ничего не произошло. Одиноких мужчин в поле зрения не обнаружилось. Ну, я посидела-посидела, да и ушла.

Пикассо вздохнул и пристально, словно не веря своим глазам, посмотрел на Алису. Неужели эта белокурая женщина в черном действительно сидит рядом с ним? И губы перед встречей накрасила… Она рассказала ему о свидании у фонтана перед Бобуром, но ни словом не обмолвилась о смерти матери и о том, что ей пора пулей мчаться к сестре, чье яростное негодование явственно ощущалось даже здесь, несмотря на расстояние.

— Я вас провожу, — сказал инспектор, расплачиваясь с официантом.

Солнце, яркое, какое бывает только в очень морозные дни, било в глаза, слепило металлическим блеском. Устроившись в машине Пикассо на месте смертника, Алиса чувствовала исходящее от его фигуры мощное тепло, похожее на жар костра. Зима пахла холодным табачным дымом. Инспектор вел уверенно и умело, ловко перестраиваясь из ряда в ряд. Алиса поняла, что задремала, когда в кармане у нее зазвонил телефон. Венсан. Договорились быстро. Она едет первой, чтобы помочь с организацией похорон, а он будет завтра и детей привезет. Да, в школе предупредил. «Ну хорошо», — бросила она и отключилась.