Вирусолог: цена ошибки - Александр Чепурнов

– Точно. Мы видели в эксперименте, что ни интерферон, ни его индукторы не дают защиты при инфицировании животных, но не понимали почему. Так вот, сегодня известно, что вирус Эбола блокирует способность инфицированного организма вырабатывать интерферон и даже возможность использовать его, если ввести. Делает он это с помощью одного из своих белков, имеющего молекулярный вес 35 килодальтон[18]. Строение фрагмента этого белка делает его антагонистом интерферонов альфа, да еще и блокирует белок, с которого начинается выработка интерферонов бета. Мы долго не могли понять, почему феномен подавления интерферонового ответа при этой болезни вроде бы очевиден, но изменения в геноме, связанные с вирулентностью, происходят в другом белке – с молекулярной массой 24. Потом выяснилось, что и в этом белке изменения приводят к подавлению способности интерферона защищать рецепторы клеток от вируса и это еще актуальнее. Поэтому получается, что инструкция наверняка предписывает вводить интерферон и, по идее, это нужно, но на деле приведет лишь к температурному скачку опять же за счет реакции организма на чужеродный белок и ничему более. Так что надо хорошо подумать, вводить ли интерферон и если да, то когда. Теперь «Виразол», – продолжил Алексей. – Ну это, что называется, от бессилия. Нет, конечно, в виде мази и против герпеса он кое-какой эффект дает, но в инструкцию по лечению лабораторного заражения Эболы он записан по незнанию. Ни в одном нашем эксперименте он эффекта не дал. Печень посадим, а толку? Давай лучше я тебе напишу бумагу, что отказываюсь от этого препарата.

Барменталь усмехнулся:

– Не надо с меня ответственность снимать. За свои действия сам отвечу.

– Дальше гемосорбция[19]. Вроде очевидно, что вещь должна быть полезная. Кровь пропускается через сорбент, значит, часть циркулирующего в крови вируса и образовавшихся токсинов будет выведена из организма. Но! Ни в одном эксперименте на приматах не было даже минимального эффекта. Не то что вылечить – даже увеличить продолжительность жизни не удалось. С Серегой Вязовым тоже позитива не наблюдалось. Правда, у него был Марбург. Ну да все равно. Видимо, этот метод для других хворей. То ли дело – плазмаферез. У больного отбирают 500 миллилитров крови в разовый пластиковый мешочек и центрифугируют, в результате эритроциты и другие клетки крови оседают, а плазму сливают. Клетки разводят солевыми растворами и вводят обратно в вену. Процесс повторяют несколько раз. А можно сделать то же самое на специальных фильтрах. Процедура очень эффективная. Сергея Вязова несколько раз вытаскивали с того света. Конечно, вирус Эбола не Марбург, но, во-первых, это родственник и очень близкий. Во-вторых, Марбург устойчивее Эболы. В-третьих, во время вспышки в Европе он дал 27 % летальности. Там были подключены все возможности интенсивной терапии и учитывались все случаи заболевания, в том числе и заражения от людей. А этот вирус, в отличие от Эболы, при передаче от человека к человеку резко теряет вирулентность. Помнишь, у нас был реаниматолог из Москвы? Он случайно укололся шприцем, которым делал инъекцию Николаю. У него инфекция уже шла по абортивному типу: начала развиваться, а затем резко оборвалась. А вот в Африке дважды были вспышки лихорадки, вызванной вирусом Марбург, с летальностью 80–90 %. Хотя, может быть, этот штамм просто вирулентнее. Так же, как есть Эбола Заир с летальностью 90 %, а есть Эбола Судан с летальностью чуть более 50 %, то есть умирает «всего» каждый второй.

Вот практически и все средства, и способы лечения. А дальше уйма наработок, но все они не дают четкой картины. Пообсуждаем, пока есть время. Хотя, пожалуй, один момент надо решать срочно. Давай сюда медсестру. Пусть возьмут кровь и срочно унесут в контейнере в мою лабораторию. Я позвоню, пусть поопределяют комплемент[20] и циркулирующие иммунные комплексы[21]. Мы тут на очень интересный признак нарвались. У животных при развитии летальной формы инфекции в первый же день до максимума поднимается активность комплемента, потом довольно быстро падает до исходного уровня и далее до нуля. Инкубационный период еще не закончился, а его активность уже ниже исходного уровня. А вот если инфекция не летальная, комплемент начинает расти в конце инкубационного периода, поднимается в разгар болезни и снижается по мере выздоровления. И так же ведут себя циркулирующие иммунные комплексы. В общем, шикарный прогностический признак. Я, конечно, не морская свинка, но давай-ка срочно проверим. Если подтвердится на человеке, мы уже в первый день будем знать, летальная инфекция или нет. Хоть какая-то польза от всего этого.

– Да ладно тебе. А медсестру сейчас пришлю. Звони своим, пусть готовятся к анализу.

– Кстати о медсестрах. У тебя ведь специфическое лечебное заведение, созданное для обслуживания профессиональных поражений в нашем центре. Других больных у тебя нет, а мы, слава богу, попадаем сюда не так уж часто. Отрицательная сторона этого – относительная детренированность твоего персонала. Они тут годами без пациентов либо с загрипповавшими сотрудниками, которых для перестраховки сюда спрятали. Практики мало. Может, моих сюда подтянем? Они хоть и со свинками упражняются, зато каждый день.

Когда начинали работать, мечтали: вот пройдет года три, лаборанты опыта наберутся, другая жизнь будет. Колоть-то животных иногда приходится прямо в руках ассистента, держащего дергающееся животное. Квалифицированное выполнение работ с точки зрения собственной безопасности – это мастерство, граничащее с искусством. Знаешь, был такой случай. Однажды на конференции познакомился с сотрудниками из бактериологических лабораторий. Они подошли с комплиментами по поводу моего доклада. Потом одна из них, опытный специалист, сидела за мной на сессии и в перерыве сказала:

– Ничего не понимаю. Судя по докладу, вы очень квалифицированный специалист. А вот поведенческие манеры как у человека, не имеющего элементарных навыков микробиолога.

– То есть?

– Ну вот я сидела за вами и наблюдала: то ручку погрызете, то в затылке почешете, то глаза потрете, то нос покрутите. Ни один микробиолог так себя не ведет.

И ведь действительно не ведет. Я после противочумных курсов тоже был сдержан. Там ведь как? Прочитают с утра лекцию, потом дадут практическое задание, и сидишь за обычным лабораторным столом над салфеткой с лизолом[22]. Манипулируешь с возбудителем в зависимости от задания и агента, с которым идут занятия: бруцеллез, сап, мелиоидоз, сибирская язва, туляремия, холера, ну и, понятное дело, чума.