Большой конфликт - Берт Хеллингер

некоторое время: Мне не нужно этого говорить.

Вацлаву: Хорошо. Всего тебе доброго.

Добро и зло

УЧАСТНИК: У меня вопрос в связи с последней расстановкой. В той работе, которую вы делаете, категории добра и зла упраздняются? Это первый вопрос. И второй вопрос: военных преступников тоже не существует? Они тоже просто переплетены?

ХЕЛЛИНГЕР: Разделение на добро и зло происходит только в личной, осознаваемой совести. Только там. Разделение на добро и зло означает не что иное, как: хороший – это тот, кто имеет право на принадлежность, а плохой – тот, кто не имеет права на принадлежность. Крупные религии тоже следуют этому проводимому совестью различию, где хорошие позволяют себе исключать и проклинать плохих. Но это разделение – всего лишь вывод из опыта личной совести и ничего не говорит о более широкой реальности.

Но каким же длинным путем заблуждений обернулось разделение на добро и зло и сколько костров для отступников должно было загореться, прежде чем мы пришли к пониманию, что оно действительно лишь внутри узких границ!

И все же извинять преступника, например убийцу, нельзя. Это совершенно ясно. Переплетение не освобождает человека от последствий его вины. Если посмотреть на все вместе: на деяние и на последствия деяния, то преступнику тоже можно посочувствовать.

Однажды я проводил расстановки в лондонской тюрьме и работал там с одним убийцей. Мы поставили только двоих: заместителя для него и заместителя для убитого. Больше никаких интервенций не было, все происходило само по себе, вытекая из движений души заместителей. Убитый был полон ярости, он стоял, сжимая кулаки. А убийцу захлестнула невероятная боль, так что он просто рухнул на пол. Тогда убитый наклонился к нему, и они обнялись. Потом убитый поднялся и отошел. После этого я спросил настоящего убийцу, что он на это скажет. Он ответил: «Я всегда это чувствовал».

Между убийцами и убитыми – если расставить их отношения без предубеждений и тайного желания отомстить – часто обнаруживается невероятная любовь. В конце и те и другие чувствуют себя в руках некой большей силы. Как-то раз в Берне, в расстановке мертвых жертв и преступников, один из преступников сказал: «Я чувствовал себя пальцем некой могущественной руки».

Такой опыт требует переосмысления в отношении жертв и преступников. Только тогда возможно примирение.

Самым большим препятствием на пути к примирению «хороших» и «плохих» являются справедливые. Самые агрессивные чувства испытывают именно они.

Этому участнику: Я ответил на твой вопрос?

УЧАСТНИК: Да.

Пример. Беспокойный мальчик, дед которого служил в СС

Фрагмент курса в Карлсруэ в 2004 году

ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА: Я курирую 11-летнего мальчика. У него гиперактивность и СДВ (синдром дефицита внимания), поэтому он с трех лет постоянно получает риталин.

ХЕЛЛИНГЕР: Я не хочу много знать о мальчике. Проблема никогда не бывает в ребенке. Я смотрю не на него. Что с его родителями?

ВОСПИТАЛЬНИЦА: У его отца рассеянный склероз. Отец отца служил в СС, он еще жив.

Хеллингер выбирает заместителя для отца и предлагает ему самому найти для себя место. Заместитель остается стоять совершенно неподвижно.

ХЕЛЛИНГЕР группе: Она сказала, что мальчик гиперактивен. В то же время мы видим, что его отец абсолютно неподвижен. Разве это не странно?

Воспитательнице: Что бы это значило? Это значит, что мальчик двигается за своего отца. Для тебя есть в этом смысл?

ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА: Да.

ХЕЛЛИНГЕР: Что будет, если он станет двигаться? Я видел, что ты что-то почувствовала в этой связи, но не решаешься сказать.

ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА: Я предполагаю, что он просто сломается.

ХЕЛЛИНГЕР: Скорее всего, он боится, что станет убийцей. Его неподвижность – защита от убийственных импульсов. Ладно, мы уже догадываемся, откуда может проистекать беспокойство у мальчика.

Через некоторое время Хеллингер выбирает заместителя для деда и просит его встать напротив отца. Дед смотрит вверх. Его сын отворачивается.

ХЕЛЛИНГЕР: Отец мальчика не смотрит на своего отца. Для него это опасно – как он считает. Куда смотрит отец отца? Или точнее: от чего он отводит взгляд?

Воспитательнице: Раз он был в СС, то понятно, от чего он отводит взгляд, более или менее.

ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА: Дед был в плену в России и ему удалось бежать. Потом он эмигрировал в Австралию.

ХЕЛЛИНГЕР: Это сейчас отвлекло. Слишком много информации отвлекает.

Хеллингер выбирает четырех заместителей для возможных жертв деда и просит их лечь на спину. Отец мальчика отворачивается еще больше. Дед продолжает смотреть вверх.

ХЕЛЛИНГЕР: От жертв отец мальчика тоже сразу отворачивается. Горе, если кто-то из них двоих сдвинется с места. Тогда все будет серьезно. Теперь я включу сюда мальчика.

Хеллингер выбирает заместителя для гиперактивного мальчика и вводит его в расстановку. Отец переводит взгляд на сына. Тот очень беспокойно двигается.

ХЕЛЛИНГЕР группе: Мальчик становится беспокойным.

Через некоторое время мальчику: Скажи своему деду: «Дорогой дедушка». И смотри на него.

Мальчик разворачивается и хочет убежать. Хеллингер его останавливает и возвращает обратно.

ХЕЛЛИНГЕР: Вернись сюда и скажи: «Дорогой дедушка».

МАЛЬЧИК: Дорогой дедушка.

У мальчика перехватывает дыхание.

ХЕЛЛИНГЕР: «Я тебя люблю».

МАЛЬЧИК тяжело дышит и потом очень тихо произносит: «Я тебя люблю».

ХЕЛЛИНГЕР: Я тебя люблю.

МАЛЬЧИК: Я тебя люблю.

Он хватается правой рукой за горло.

ХЕЛЛИНГЕР: Скажи это так же, как я: «Я тебя люблю».

МАЛЬЧИК: Я тебя люблю. Я тебя люблю.

ХЕЛЛИНГЕР: Именно так. Теперь иди к нему.

Мальчик очень медленно и нерешительно идет к своему деду. У него дрожат руки. Он берет деда за руку, поворачивается и смотрит на жертв. Дед его обнимает. На жертв он при этом не смотрит. Отец мальчика повернулся к жертвам и смотрит на них.

ХЕЛЛИНГЕР: Теперь его отец может смотреть на жертв.

Через некоторое время отцу: Иди со своим движением.

Отец мальчика ложится рядом с жертвами.

ХЕЛЛИНГЕР: Точно. Вот это движение.

Немного позже группе: Чтобы процесс продолжился, мне теперь нужно вмешаться. Дед отворачивается, это препятствует решению. Здесь есть граница, которую ему не перейти.

Хеллингер отворачивает деда от мальчика и поворачивает к жертвам. Отец мальчика, который лежит рядом с жертвами, сразу отворачивается от отца. Тот поворачивается теперь к жертвам и смотрит на