Большой конфликт - Берт Хеллингер

ХЕЛЛИНГЕР отцу мальчика: Посмотри на своего отца.

Отец смотрит на деда. Мальчик очень неспокоен.

Через какое-то время дед опускается на колени. Мальчик становится все беспокойнее.

ХЕЛЛИНГЕР отцу мальчика: Скажи своему отцу: «Дорогой папа».

ОТЕЦ: Дорогой папа.

Через некоторое время дед встает и идет к своему сыну.

ХЕЛЛИНГЕР мальчику: А ты теперь развернись. Просто развернись.

Мальчик разворачивается и делает шаг вперед. Одновременно с этим дед встает на колени и держит своего сына. Они смотрят друг на друга.

ХЕЛЛИНГЕР спустя какое-то время отцу мальчика: Скажи своему отцу: «Я лежу здесь за тебя».

ОТЕЦ: Я лежу здесь за тебя.

Продолжая стоять на коленях, дед немного выпрямляется и смотрит на жертв.

ХЕЛЛИНГЕР группе: Только теперь дед тоже смотрит на жертв.

Дед опускается к жертвам.

ХЕЛЛИНГЕР отцу мальчика: Теперь встань и иди к своему сыну.

Тот медленно идет к сыну, то и дело оглядываясь на жертв и своего отца. Даже стоя рядом с сыном, он продолжает смотреть назад.

Дед ложится рядом с жертвами. Только теперь отец тепло обнимает своего сына. Он крепко его держит. Сын рыдает. Они надолго застывают в таком положении. Дед бросает на них короткий взгляд, а потом закрывает глаза.

Через некоторое время сын выпрямляется в руках отца.

ХЕЛЛИНГЕР отцу: Скажи своему сыну: «Я тебя держу».

ОТЕЦ: Я тебя держу.

Отец и сын смотрят друг на друга.

ХЕЛЛИНГЕР: «Теперь я тебя держу».

ОТЕЦ: Теперь я тебя держу.

МАЛЬЧИК кивает отцу и говорит: Это замечательно.

Они улыбаются друг другу.

ХЕЛЛИНГЕР: Думаю, теперь все.

Заместителям: Спасибо вам всем!

Образ действий

ХЕЛЛИНГЕР группе: Теперь я подробно объясню, что здесь произошло. Некоторым из вас такой образ действий, наверное, непривычен.

Воспитательнице: Как ты себя сейчас чувствуешь?

ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА: Хорошо.

ХЕЛЛИНГЕР: Теперь у мальчика есть шанс. Знаешь, как тебе следует поступить? Я тебе скажу. Ты пригласишь его отца прийти и расскажешь ему о том, что здесь произошло, но без комментариев. Просто расскажи. И на вопросы не отвечай! Просто расскажи, а потом он может уходить. Мальчику ничего не говори. Просто смотри на то, что теперь с ним произойдет.

Группе: Итак, к образу действий. Вместо того чтобы расставлять семью, я начинаю с того важного человека, у которого есть ключ к мальчику. В первую очередь ключ к мальчику есть у его отца. Но, как мы видели, он был не в состоянии двигаться.

Когда я кого-то ставлю, он сразу оказывается в контакте с полем семьи. Он показывает, что здесь решающе важно.

Воспитательнице: Что бы ты ни сказала мне еще об отце, это бы ничем не помогло. Мы видели, что отец был не в состоянии двигаться. Это было главное. Рассеянный склероз служит его неподвижности. Было очевидно, что его неподвижность связана с дедом. Поэтому напротив него я поставил деда.

Заместителю деда: Кстати, ты отлично все сделал.

Группе: Он ни на что не поддавался. Он точно следовал движениям души. Хуже всего, когда заместитель ведет себя как терапевт, который хочет все наладить для другого. Нет, он был полностью сосредоточен на себе, поэтому я мог на него положиться. А еще это показало, насколько медленно происходит этот процесс и что дешевыми решениями тут ничего не добьешься.

Итак, я поставил его напротив отца. Отец сразу же отвел глаза. Он не хотел смотреть на своего отца. По этому движению было понятно, что там произошло что-то страшное. Ничего больше нам знать не нужно. Дед, почему-то отводил взгляд, смотрел вверх, лишь бы не смотреть на пол. Понятно, что там были жертвы. Какие, нам выяснять не нужно. Это могли быть враги или это могли быть мирные жители. Здесь это не важно. Просто было ясно, что есть что-то, за что дед не был готов отвечать.

Воспитательнице: Тот факт, что он уехал в Австралию, говорит о том, что у него больше не было здесь места. То есть он был не просто солдатом, но и кем-то еще.

Группе: Следующим шагом было представить жертв. Мы выбираем для них заместителей и просим их лечь на пол. Отец продолжал смотреть в сторону. Только бы не на жертв! Только не на жертв!

Теперь настал черед сына. Было сразу понятно, почему он такой беспокойный. Он чувствовал вытесненное, в нем оно вырывалось наружу.

Воспитательнице: Он берет это на себя за свою семью. Так что он добрый ребенок. Он добрый ребенок. Ему приходится нести что-то за тех, кто не двигается.

Затем было одно решающее действие с моей стороны. Мальчик ведь хотел убежать. По сути, его беспокойство – это движение бегства. Я велел ему посмотреть на деда и сказать: «Дорогой дедушка». Он не мог этого сделать, так что на это потребовалось время. Затем я даже велел ему сказать: «Я тебя люблю». Я – в отличие от остальных. «Я тебя люблю». Что это означает?

Другая мораль

Убийца не может двигаться и не может меняться, пока его не полюбят. Это революционная мысль. Только любовь приводит тут что-то в движение.

Заместителю деда: Тебя тронуло, когда он это сказал. Это было видно.

Заместителю сына: Тогда я отправил тебя к нему. Тебе было трудно пойти к нему, очень трудно. Но от деда исходила сила.

Группе: Здесь отбрасывается обычная мораль. Например, когда мы говорим: «Этих злодеев нужно вышвырнуть вон, их место за решеткой», мы сами становимся агрессорами. Отвергая их, мы испытываем те же убийственные чувства, которые приписываем им. Пока мы проводим моральные различия между «хорошими» и «плохими», мы не можем помогать. В отношении преступника тоже нужно признать, что он такой же человек, как и мы.

Есть такое широко распространенное представление, что нацистские преступники несут личную ответственность за свои деяния в том смысле, что они были совершенно свободны в своем выборе. Поэтому их преступления следует вменять в вину им лично. Но они с этим не согласны. Потому что это не так. Они были захвачены мощным движением. Не только члены НСДАП или эсэсовцы – вообще немцы в то время. Весь народ был охвачен мощным движением, и отдельные люди не могли ему сопротивляться, в большинстве своем не