Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика - Варвара Корсарова

Поверить этому никак не получалось. Просто невероятно, немыслимо!

Пальцы полковника отпустили мою руку. Мигом я отдернула ее, как от огня, и лишь затем посмотрела полковнику в лицо. Для этого пришлось сильно задрать голову вверх.

— Это какая-то шутка? — спросила я возмущенно. — Вы меня разыгрываете?

— Поверьте, госпожа Вайс, мне не до шуток, — резко сказал фон Морунген.

Отчего-то мое предположение крепко рассердило его. Лицо полковника исказилось: он раздул ноздри и сверкнул глазами. Я сжалась, ожидая вспышки — которая незамедлительно последовала.

Полковник опустил тяжелую руку мне на шею, резким движением привлек к себе и прижал мою голову к собственной груди. Я дернулась и вскрикнула что-то невнятное в жесткое сукно его сюртука; пуговица оцарапала мой висок, а ноздри заполнил запах гвоздики.

Что он делает, зачем?! Я крутила головой, упиралась ладонями ему в живот, но полковник не отпускал.

Отец издал сдавленный звук, но никто не пришел мне на помощь и не освободил из унизительного плена.

— Слушайте! — приказал фон Морунген. — Слушайте, Майя, слушайте хорошенько! Вот так стучит мое сердце. Разве это похоже на то, что слышите в собственной груди? Да или нет?!

Мое ухо наполнилось стуком и лязганьем; железное сердце билось грозно и равномерно, в три такта: динь-ток-клац! динь-ток-клац! динь-ток-клац!

Слышать это было странно и до невозможности жутко — будто не человек, а голем из сказок сжимал меня в объятьях, не давая вырваться! Его ладонь крепко придерживала мой затылок, локоть давил на шею и плечи. Грохот и стук теперь отдавались в моей голове и всем теле, и я вздрагивала, откликаясь на ритм биения механического сердца.

— Да! — выкрикнула я, — да, я слышу ваш механизм! Отпустите же!

Его рука разжалась. Сердитая и взъерошенная, я мигом отскочила от полковника на два шага и встала, стараясь отдышаться и осознать то, что мне открылось.

— Чур тебя! — запричитала Марта и зазвенела цепочкой, хватаясь за образок на шее.

— Пошла вон! — рявкнул на нее отец, и Марта вылетела в коридор, как будто за ней гнались все демоны преисподней.

Фон Морунген поморщился и дернул головой, словно досадуя, что дал волю чувствам. Возможно, ему было неловко за свою грубую выходку.

Впрочем, долго Железный Полковник не переживал и извиниться не подумал. Он дождался, когда суматоха улеглась и заговорил спокойным тоном, как ни в чем не бывало:

— Разумеется, никакой сделки с дьяволом я не заключал. Всего лишь в глупые юношеские годы подписал договор с мэтром Ульрихом Кланцем — впрочем, он тот еще старый черт. Я стал частью его эксперимента, который продолжается уже почти два десятка лет.

— Ульрих Кланц, — задумчиво произнес отец. — Бывший придворный механик, анатом и вивисектор? Кажется, я слышал о нем.

— Да, он. Не скрою, я получил немалую выгоду и многие преимущества. Эксперимент оказался весьма удачен. Однако в последние месяцы моему механическому сердцу требуется постоянный надзор и уход. Наблюдаться у Кланца я по некоторым причинам больше не могу и не желаю. В столичной академии на мои деньги обучается один толковый парень с даром как у вас — по окончании он обязался стать моим… личным хранителем сердца. А пока мне нужен кто-то, кто сможет хоть как-то поддерживать работу моего механизма. Возьметесь за это задание, госпожа Вайс?

Я открыла рот и снова закрыла. Что ему нужно, не пойму? Железный Полковник пугал меня, и то, что его тело было изменено таким странным способом, вызывало отвращение, но в то же время болезненное, постыдное любопытство.

— Возьметесь? — громче повторил полковник. Он смотрел на меня, как бы стараясь прочесть мои мысли — смотрел цепко, наклонив голову, заложив руки за спину и расставив ноги.

Но я упорно молчала и теребила пальцами край пояска.

— Жду ответа, — напомнил он и нахмурился.

— Что именно вы от меня хотите, ваша милость?

— В последние месяцы механизм стал плохо работать. Иногда я чувствую, как его ход становится неравномерным. Приходится заводить его чаще, чем обычно. Раз в сутки, а не раз в неделю. Я стал быстро утомляться, испытываю головокружения, слабость. Бывает и одышка. Во время осмотра несколько лет назад Кланц заявил, что сбой может вызвать какая-то шестеренка… или пружина… я не понял точно. И еще нужна регулярная чистка и смазка.

— Но я не знаю его устройства! У вас есть… ну, … руководство? Схема этого… механизма?

— Нет. Тут пригодится ваш дар. Или просто ваши умения.

— Я не смогу.

— Предлагаю попробовать.

— Каким образом?

— Просто посмотрите. Может, разберетесь влет, в чем дело, и сумеете меня подлатать.

— Прямо сейчас? — я совершенно растерялась.

— Да, прямо сейчас.

— Пройдем в мастерскую! Там светлее и есть необходимые инструменты! — угодливо предложил отец и, не дожидаясь ответа, махнул рукой, приглашая идти за собой.

Полковник повернулся и пошел следом; пришлось пойти и мне.

Примечание*

Витализм — признанное псевдонаучным учение о наличии в живых организмах нематериальной сверхъестественной силы, управляющей жизненными явлениями — «жизненной силы». Согласно этой теории, процессы в биологических организмах зависят от этой силы, и не могут быть объяснены с точки зрения физики, химии или биохимии. Это учение было популярно в конце 18- нач. 19 вв. Одические (одиллические) силы — название “жизненной силы”, которое использовал немецкий исследователь Карл фон Райхенбах. Эта теория также получила развитие в месмеризме. В книге есть много отсылок к учениям, популярным в эпоху Просвещения и Романтизма.

В мастерской я немного успокоилась. Все здесь было привычным. Солнце лилось в высокие окна, отсвечивая на медных и латунных поверхностях, тикали часы — тихо, нестрашно. Деревянный пол легонько поскрипывал под ногами.

Полковник обвел мастерскую неприязненным взглядом, потер висок костяшками пальцев и поморщился, как будто тиканье часов немало его раздражало.

Отец поставил на середину комнаты высокий стул, пододвинул к нему небольшой столик и, торопясь и роняя вещи, разложил инструменты, которыми за свою долгую практику оживил и восстановил немало тонких механизмов. Я видела, что он опасается нового наместника и стремится ему угодить, и не обращает внимания на то, что его дочь встала в углу, кусая губы, и никак не хочет подойти.

Полковник расстегнул сюртук, снял и бросил на верстак. Туда же отправились жилет и шейный платок. Расстегнул ворот рубашки, взялся за подол и стянул ее через голову одним движением.

Щеки опалил жар. Полковник выпрямился и стоял в лучах солнца, обнаженный по пояс. Следовало немедленно отвернуться, но я бесстыдно глазела. Без рубашки он казался еще более массивным. Как есть голем! Мощную грудь и предплечья покрывали черные волоски, бугрились мышцы, а руки с выпуклыми жилами у него были как бревна.