Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика - Варвара Корсарова

— Талант? Умения? — воскликнул отец. — Вы ошибаетесь. У Майи нет никаких талантов. Она всего лишь юная девочка. Она, конечно, получила воспитание, которое полагается барышне ее круга. Умеет шить, стряпать, неплохо рисует, но вам-то какой от этого прок?

Полковник перевел на него тяжелый взгляд и отец испуганно замолчал.

— Вы сказали, ваша дочь помогает вам в мастерской и сведуща в часовом деле, разве не так?

— Так, но она делает лишь то, что под силу любому начинающему подмастерью. Ее умения не могут сравниться с моими или с умениями другого городского часовщика, Лео Цингера, ее жениха. Может, вам лучше обратиться к нему, если у вас возникла необходимость починить ваши часы?

— Ни вы, ни Лео Цингер не смогут починить тот механизм, который в последнее время… засбоил.

Полковник невесело усмехнулся.

— Мне также известно, что ваша дочь обладает необычным даром. В последнее время он все более востребован среди столичных лекарей. Ученые всерьез занялись его исследованием. Я имею в виду дар чувствовать человеческий организм и видеть работу его органов.

— Боже мой, вы не можете говорить серьезно, господин барон! — Отец был так поражен, что потерял всякую почтительность. Он всплеснул руками: — Это же шарлатанство. Знахарки, ведуньи, неграмотные деревенские бабки — все они утверждают, что обладают таким даром! Верно, моя дочь еще в детстве болтала всякий вздор… говорила, что видит сосуды сквозь кожу. Видит, как бьется сердце и расширяются легкие. Но что только дети не выдумают, чтобы привлечь внимание!

Отец развел руками, саркастически хмыкнул и продолжил:

— Год назад я отправил Майю в столицу к ее тетке — перед замужеством девушке следует набраться немного опыта, лоска, посмотреть на столичную жизнь. В этом нет ничего плохого, но моя сестра меня подвела. Она рассказала о Майе свояку, доктору Крамеру, последователю учения натуралиста Рейхенбаха. Ну, может слышали — того вруна и выскочки, который изучает витализм*, силу, что управляет жизненными явлениями. Доктор заинтересовался мнимыми способностями Майи и уговорил девчонку помогать ему в практике. А потом и вовсе предложил изучать анатомию, чтобы, как он заявил, облегчать боль страждущих. Майя несколько месяцев работала в госпитале для бедных, пока я не прознал, чем именно она занимается. Вместо того чтобы ходить на званые вечера и изучать салонный этикет! Я приказал ей вернуться. И она послушалась, как подобает хорошей дочери.

Полковник выслушал его с каменным лицом, а потом обратился ко мне:

— Именно доктор Крамер и послал меня к вам. Вы изучали под его началом анатомию?

— Только азы, — пролепетала я. — В основном я ходила за больными в детском отделении. Иногда помогала доктору Крамеру. Он называл мой дар проявлением одиллических или витальных сил. Тех, что открыл и описал Рейхенбах*, знаменитый натуралист… Доктор Крамер просил меня… увидеть, что происходило в организме детей. То, что скрыто от обычных человеческих глаз, но что подсказывал ему врачебный опыт. Обычно я подтверждала его догадки, и ошиблась лишь пару раз. Мой дар не всегда послушен. Однако я верю, что он существует, что бы ни говорили люди. И доктор Крамер верит. Иногда я могу видеть не только внутренние органы людей, но и устройство механизма до того, как разберу его и вооружусь лупой. Папа, помнишь, как я увидела причину поломки бургомистерских часов, прежде чем ты за них взялся? А как я починила каминные часы вдовы Шуман?

Отец раздраженно почесал нос.

— Просто везение, — буркнул он.

— Доктор Крамер хотел получить для меня разрешение обучаться в медицинском университете, но папа…

— Я приказал ей вернуться! Я слишком пекусь о фамильной чести, чтобы позволить такое… такой вздор и попрание устоев!

— Прошу, господин Вайс, помолчите, — негромко сказал полковник, и отец оскорбленно поджал губы.

Фон Морунген опять перевел глаза на меня. Он смотрел серьезно и испытующе, и, кажется, с неодобрением. От его взгляда сделалось душно и муторно, и сразу вспомнилось, что у меня голые исцарапанные ноги, и растрепаны волосы, и вид настолько непрезентабельный, что самое место мне сейчас на кухне или в конюшне, а не в роскошно обставленной гостиной в компании самого влиятельного гостя в округе. От которого я пару часов назад пряталась в кустарнике.

Да что же он хочет, этот влиятельный гость?

— Позвольте спросить, что вы знаете обо мне, госпожа Вайс?

Он снова смог поразить меня, и опять я замешкалась с ответом, потому что понятия не имела, какого ответа он ждет.

— Вы — барон Август фон Морунген, новый окружной княжеский наместник, — неуверенно проговорила я.

— Вам, полагаю, также известно мое прозвище. Железный Полковник. И, думаю, вы слышали легенду о сделке с дьяволом и моем железном сердце.

— Моя дочь не будет прислушиваться к глупым сплетням! — возмутился отец.

— Да, — сказала я, из последних сил стараясь выдержать взгляд полковника и не отвести глаза. — Слышала эту легенду. Конечно, я ей не верю. И не понимаю, какое отношение…

— Дело в том, госпожа Вайс, что это вовсе не легенда. У меня в груди действительно стоит механическое сердце, и в последнее время работает оно неважно.

В углу ахнула и забормотала Марта. Отец добродушно, однако с некоторой растерянностью, рассмеялся, но тут же стыдливо замолчал. Полковник продолжил угрюмо:

— Мне нужна помощь умелого часовщика, обладающего даром видения тайн человеческого тела и знаниями анатомии. Это редкое сочетание, поэтому я так рад нашей встрече.

— Вы шутите! — воскликнула я, и спохватилась: — Прошу, простите! Но вы сказали, что… нет, невероятно. Не могу поверить.

— Не можете? — переспросил полковник, а потом стремительно шагнул вперед и встал передо мной — словно черная скала надвинулась.

Я вздрогнула и попятилась, но полковник не дал сбежать. Он схватил меня за запястье и потянул к себе.

— Попробую поколебать ваше неверие, — произнес он.

Я вскрикнула и хотела вырваться, но пальцы у полковника были и впрямь как железные. В его огромной руке моя собственная рука казалась крохотной, будто детской, а мозоли на его загрубевшей ладони царапали кожу.

Я умоляюще глянула на отца: помоги, ну что ты стоишь! Но он не пошевелился, лишь смотрел с робостью и изумлением.

Полковник непреклонно завел мою кисть за лацкан сюртука, за жилет, положил себе на грудь и крепко прижал.

Сквозь гладкую ткань рубашки я ощутила жар его кожи и упругость мышц. Было так неловко, что хотелось провалиться. Он сдвинул мою ладонь ниже, и я замерла. Под рубашкой чувствовался металл — твердая пластина, нагретая теплом его тела, но все же более холодная, чем бывает тело.

А затем я почувствовала — и услышала — вибрации и звуки, которые производят мощные и хорошо отлаженные часы. В груди у полковника стучал механизм.