Дальняя командировка - Фридрих Незнанский

Так вот какое лицо у наших спасителей! Впору кри­чать караул, граждане! Спасите от спасителей!»

На этом пафосном восклицании и заканчивалась ста­тья. В общем, ничего необычного, если иметь в виду пре­жние публикации «Новостей», ну разве что еще раз на­званы были конкретные имена тех, кто понуждает лю­дей, занятых в бизнесе, отстегивать теперь не только бан­дитам — это уже привычное дело, никого им не уди­вишь, — но уже и новым рэкетирам, занимающим ответ­ственные государственные посты.

Еженедельник и появился-то с опозданием на день, поскольку в уже написанную статью необходимо было вставить солидный кусок нового материала о милицейс­ком беспределе и затем следовало подвести как бы итог, проиллюстрированный государственным рэкетом — ме­стного, разумеется, значения.

Итак, утро в день выхода «Новостей» ничего не пред­вещало, и редакцию будоражили только настойчивые и непрекращающиеся телефонные звонки пропустивших очередной номер читателей. Но во второй половине дня... да, вот тут и началось...

— Елена Ивановна! — завопил вахтер, дежуривший в подъезде обычной пятиэтажки, где в трехкомнатной квартире на первом этаже, переделанной под офис, раз­мещалась редакция, и замолк, будто ему заткнули рот.

Да большего сообщать и не требовалось, потому что Котова уже сама услышала гулкий топот множества са­пог на лестнице и в коридоре. Раздались громкие крики команд: «Стоять!», «Не двигаться!», «Лицом к стене!»... Словом... все стало понятно — начался милицейский шмон, как это звучит на языке уголовников.

Двери ее кабинета с треском распахнулись, и к ней ринулись трое автоматчиков в камуфляжной форме и черных масках на лицах. Котова вскочила, но даже пис­кнуть не успела, как ее грубо оттеснили в сторону, а один из нападавших прижал ее к стене своим коротким авто­матом.

Топая, словно жеребец, в кабинет ворвался четвер­тый, окинул все беглым взглядом и заорал, едва не сры­вая голос:

— Где все?! Говори! Где материалы? Деньги? Нарко­тики? Оружие? Отпусти ее!

Автоматчик, прижимавший ее к стене, отошел.

— Ну, отвечай? Где?!

— Я не понимаю, что вам надо? — совсем растеря­лась Котова.

— А вот мы тебя сейчас раком поставим, сразу пой­мешь! — снова заорал тот, который, видимо, был тут командиром, с багровым лицом, и разразился площад­ной бранью.

— Вы не имеете права! — воскликнула она, даже не обратив внимания на его наглость и хамство и просто не услышав мата. — Я буду жаловаться вашему начальству!

А трое подчиненных этого командира тем временем начали скидывать со стеллажей папки с материалами — газетными вырезками, письмами и прочим, которые в свою очередь вываливались и рассыпались по полу. По ним ходили, оставляя грязные следы, тяжелые ботинки камуфлированных молодцов. Они повыдергивали ящи­ки из письменного стола и все их содержимое высыпали кучей на стол. Их действия были бы понятны, если бы они что-то искали. Но они не искали ничего, они просто гадили — по-свински, грязно и мерзко. И возражений здесь быть не могло. Можно возражать против чего-то конкретного, но против того, что творилось и здесь, и в соседних кабинетах, откуда до Елены Ивановны доно­сились истерические крики ее немногочисленных со­трудниц, возразить, имея в виду первозданный смысл этого слова, было нечем. Ну как возражать против того же цунами, уносящего сотни людских жизней? Это по­няла Котова и замолчала — только слезы непрерывным ручьем струились из ее глаз. И она стояла, безвольно опу­стив руки и не вытирая глаз.

Может быть, такая молчаливая покорность и эти сле­зы вдруг пробудили у нападавших какие-то человечес­кие чувства. Они перестали бессмысленно и бездумно громить помещение и все находящееся в нем и, забрасы­вая автоматы за спину, отошли к двери.

И вот тут появилось наконец самое ответственное, видимо, лицо. Вошедший молодой человек с хищным выражением на узкой физиономии, усугубленной крюч­коватым носом при удлиненном лысом черепе на длин­ной шее, отчего он напоминал гарпию, брезгливо ос­мотрелся и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Это ж надо, до какого свинства довели свое же по­мещение... журналисты, мать вашу! — И, уставившись на Котову, морщась от брезгливости, спросил: — Где мате­риалы последнего выпуска?

Она молча показала ему под ноги — на бумаги, на которых он стоял. Он не смутился:

— Я спрашиваю еще раз о материалах, а не об этом... чем вы свои задницы подтираете! Неясно выразился?

— Неясно, — зло ответила Елена Ивановна.

— Так, с вами понятно. — Он безнадежно махнул ру­кой. — Давайте, ребятки, отключайте аккуратно и выно­сите всю эту технику в машину. Я, следователь межрайон­ной прокуратуры Валетов, изымаю ее, — сказал он, не гля­дя на Котову, — в качестве вещественного доказательства.

— Вы обязаны составить акт изъятия! — как кошка, защищающая своих котят, ринулась было в атаку Елена Ивановна.

Но, повинуясь жесту следователя, ее просто отшвыр­нул в сторону один из автоматчиков. Она вскрикнула от боли — локоть мужчины сильно ударил ее под ребра.

— Да аккуратнее, кому было сказано! — закричал сле­дователь, но не на обидчика Котовой, а на двоих других милиционеров, возившихся с проводами компьютера. — Чего вы дергаете? Поломаете — из своего кармана пла­тить будете! Спокойно работайте! Так, а в соседних ка­бинетах чего делается? Пошли, командир, — он хлопнул старшего группы по плечу. — Скажи своим, что техни­ка — штука дорогая и тонкая, с ней надо вежливо... Если чего поломаешь, тебе потом Мурадыч лично яйца откру­тит, понял?..

Шмон продолжался недолго. Перебив все, что мож­но было перебить, переломав мебель, оборвав все теле­фонные и электрические провода и забрав подчистую всю технику, омоновцы отбыли восвояси, так ничего и не объяснив. Нет, Котова, конечно, поняла, что эти безоб­разные действия — открытая месть за публикацию, силь­но огорчившую, видимо, на этот раз районное руковод­ство. И никто ничего не станет ей объяснять, даже если бы она и очень этого захотела. Они просто наглядно про­демонстрировали ей, кто в доме хозяин. А также что бу­дет с теми, кто впредь ослушается. Это первое, и навер­няка последнее, предупреждение.

Все что осталось у главного редактора еженедельни­ка, это трубка мобильного телефона — единственная на всю редакцию, потому что остальные забрали милицио­неры, обыскивая сотрудниц. Ее же миновала эта участь. А может, слезы подействовали — ее лично не обыскали... По мобильной связи она достала в областном городе Ели­завету Федоровну и рассказала, чем завершилась исто­рия с публикацией острого материала. Сороченко толь­ко охала и без конца спрашивала, не пострадали ли со­трудники? Нет, сами они не пострадали, никого здесь не били, но личные вещи испортили, что-то вообще унич­тожили, все компьютеры забрали, выгребли дискеты — в общем, редакцию можно закрывать.

— Ни в коем случае! — закричала возмущенная Ели­завета Федоровна. — Леночка, мы это дело так не оста­вим! Они нам дорого заплатят за свои бесчинства! Мо­жешь мне поверить. Я сейчас попробую отыскать наших мужчин, им этот факт просто подарок! Не бойтесь, при­ходите в себя, постарайтесь в помещении навести поря­док, а за технику не переживайте, будут вам новые ком­пьютеры. Все будет, милая моя...