Глубокое синее море - Чарльз Вильямс

— Мне это очень льстит, но не все, что вы сказали, правда. Ксамолетам я не испытываю ненависти.

— Не беда, миссис Брук. Вы можете любить самолеты илиненавидеть их. Самое главное — не сомневаться в божественности автомобиля.

Она улыбнулась:

— Я больше люблю корабли, чем самолеты. К тому же, работаю впароходстве. Мой отец был капитаном.

— Американского корабля?

— Нет, датского.

Корабль ее отца, рассказала она, был торпедирован во времявойны, и ее мать вторично вышла замуж, когда ей было всего двенадцать лет. Ееотчим жил в Европе и на Кубе, был бизнесменом, а сейчас снова обосновался вШтатах. Сама она ходила в школу в Бёркли, потом получила образование экономистаи работала в Сан-Франциско, в пароходстве «Копенгаген пасифик лайн», то естьтам же, где работал ее отец.

— Датчане всегда держатся друг за друга, — продолжала она. —Когда умер мой муж, я поинтересовалась в пароходстве, нет ли у них работы дляменя в Южной Америке. И поскольку бегло говорю по-испански, мне предложилиместо в Лиме. Там я проработала год, а теперь меня перевели в Манилу. Так какмое пароходство не обслуживает рейсы на Филиппины, то мне пришлось купить билетна пароход другой компании.

Такая безыскусная и простая биография в какой-то мере дажеможет послужить защитой, подумал Годард. Но тем не менее она не объясняла,почему столь милая вдовушка в одиночестве пересекает Тихий океан на такомкорыте.

В салон заглянул какой-то человек. Если верить описаниямБарсета, тот самый пассажир с польской фамилией. Он действительно выгляделболезненным и даже в белом льняном костюме и пурпурно-красной рубашке оченьпоходил на гробовщика. Раньше он, видимо, был сухим и жилистым мужчиной, нотеперь от него остались кожа да кости, одежда болталась на нем, как на вешалке.Его изможденное лицо и лысый череп были белыми как мел, словно он уже нескольколет не видел солнца.

— Доброе утро, мистер Красицки, — произнесла Карин. — Яочень рада, что сегодня вы на ногах. — Она познакомила мужчин, и они пожалидруг другу руки.

— Вы были… как это сказать… вам очень повезло, так? —спросил Красицки с сильным акцентом. — И вы должны меня извинять. Я плохоговорить по-английски.

— Вы поляк? — поинтересовался Годард.

— Да, но уже много лет живу в Бразилии. Вероятно, это одиниз тех, кто остался после Второй мировой войны без родины, подумал Гарри.Красицки быстро ушел, а вслед за этим в дверях появилась Мадлен Леннокс, — Какя вижу, вы уже наслаждаетесь своей знаменитостью, — заметила она лукаво.

Годард сразу понял, что за нарочитой и броской моложавостьюскрывается довольно умный человек. Это, как правило, объясняется тем, чтопятидесятилетние часто вынуждены конкурировать с тридцатилетними. Но здесь? Окаких конкурентах может идти речь на этом корабле?

Мадлен действительно выглядела очень моложаво, особенно почасти фигуры. Впрочем, железная диета и регулярные занятия спортом любую талиюсделают стройной. Лицо ее было миловидным, но имело более резкие черты, чем,скажем, у актрисы в том же возрасте. Глаза красивые и даже умные, но только вте моменты, когда она не собиралась очаровывать мужчин.

«Тин-Хан» она тоже видела, и этот фильм ей очень понравился.

— Не правда ли, такой эпический размах? — повернулась она кКарин. И добавила:

— А если окажется, что мистер Годард был моряком и вдобавокзнал ее покойного мужа, то это будет вообще фантастично. Он служил лейтенантомна одном крейсере, который участвовал как раз в том , бою, который был показанв фильме.

Годард ответил, что, к сожалению, ему не довелось знатьлейтенанта по имени Леннокс.

Мадлен жонглировала именами людей, которых знала в ЮжнойКалифорнии, Сан-Диего и Беверли Хиллз, но Годарду эти имена ничего не говорили.При этом, словно нечаянно, она коснулась своей ногой его ноги. Гарри даже необратил на это внимания. Должно быть, у нее это вышло нечаянно — ни одна дамане будет вести себя так вызывающе.

Разумеется, она рассказала ему также, почему оказалась наборту «Леандра». Взяла билет на другой пароход, но потом заболела и должна былав Лиме лечь в больницу. Ее коленка снова коснулась ноги Годарда и осталасьприжатой к ней. А сама миссис Леннокс перешла тем временем на другую тему,заговорив о погоде. Напоследок она сделала даже несколько недвусмысленныхнамеков. И это при том, что они знали друг друга всего десять минут.

Не может быть, чтобы это было ей так необходимо, подумалГодард. Возможно, она просто боялась более молодой женщины и пыталась, какговорят американцы, «застолбить участок». Он даже не знал, пожалеть ли ее,посмеяться ли над ней, или просто не обращать на нее внимания. Гарри уженесколько месяцев не имел общения с женщинами и иногда даже подумывал, а неразвивается ли у него импотенция.

Прозвучал гонг, призывающий к обеду. Годард извинился иотнес бутылку обратно в свою каюту. Остаток коктейля он выпил, думая при этом оМадлен Леннокс.

Войдя в столовую, он увидел два стола — каждый на восемьперсон. Капитан Стин сидел» во главе одного из них. Справа от него — Карин,слева — Мадлен Леннокс. Другой стол был полностью свободен.

Годард вопросительно посмотрел на стюарда.

— Ваше место — здесь, — сказал тот, указывая на стул рядом сМадлен Леннокс.

Годард сел и подумал, как же теперь будут играть ноги этойпятидесятилетней вдовушки? Потом появился мистер Красицки. Казалось, он тоже незнал, где ему сесть, и стюард показал ему на стул рядом с Карин. Обе женщиныулыбнулись ему, а капитан даже сказал:

— Мы рады видеть вас в полном здравии, мистер Красицки.

Поляк кивнул, попытался выдавить улыбку, но ничего неответил. Гарри заметил еще два свободных прибора. Один из них, вероятно, былпредназначен для Линда. Стюард не торопился наливать суп, и капитан, казалось,тоже чего-то ожидал. Наконец, стюард доложил:

— Мистер Эгертон просил передать, что он не хочет есть, имистер Линд тоже не придет.

Капитан кивнул, наклонил голову и начал читать молитву.Когда он кончил, Красицки спросил:

— Мистер Эггер… Эдгер… или как там зовут того, другогопассажира?

— Да, ведь вы с ним еще не знакомы? — спросила миссисЛеннокс. — Его зовут Эгертон. Он вам наверняка понравится. Это очень милыйчеловек. Англичанин. Полковник в отставке.

— Говорите, англичанин? — переспросил Красицки с каким-тонапряженным выражением.