Альбигойские войны 1208—1216 гг. - Николай Осокин

«Брат, поезжай в славную Тулузу, раскинувшуюся на берегах Гаронны. Ты поведешь туда ополчение крестоносцев против неверующего племени. Именем Иисуса Христа прощай верным их грехи и проси и увещевай их от меня изгнать из среды себя еретиков».

Вот что говорит летописец:

«И настолько далеко, насколько простирается земля христианская, во Франции и во всех других королевствах ополчались народы, лишь только узнавали о прощении грехов, и никогда, как родился я, не видал столь великого воинства, как то, которое отправилось на еретиков и иудеев. Тогда надели крест герцог Бургундский, граф Неверский и другие многие сеньоры. Не стану я перечислять тех, которые нашили себе кресты из парчи и шелка, наколов их на правой стороне груди; не стану описывать их вооружение, доспехи, гербы, их коней, закованных в железо. Еще не родился на свете такой латинист или такой ученый клирик, который из всего этого мог бы рассказать половину или треть или переписать одни имена всех священников и аббатов, которые собрались в лагере под Безьером, за стенами города, на полях окрестных»[26].

Нет сомнений, что перед таким движением, при таких приготовлениях, отвага Раймонда Тулузского пала. Он хотел отклонить удар новым изъявлением папе своей покорности. Он пытался просить о заступничестве даже Арнольда. «Я ничего не могу сделать для вас без папы, да это и не в моей власти», – было ответом легата.

Тем более ничего не могли сделать в его пользу новые легаты, ни Наварр Консеранский, ни Гуго-Раймонд, епископ Риеца, только что уполномоченный Иннокентием. Тогда Раймонд отправил в Рим знатное посольство из архиепископа Бернарда д`Э и Раймонда Рабастена, бывшего епископа Тулузского[27]. Они имели целью ходатайствовать перед папой о милосердии и принести жалобу на бессердечие легата Арнольда и его крайнюю суровость.

Примерно в это время из Рима выехали Фулькон, епископ Тулузский и Наварр, епископ Консеранский. Как местные католические верховные власти, они со своей стороны успели представить дело Иннокентию в своих красках и по-прежнему требовали удаления Раймонда. При всем том Иннокентий еще был настолько беспристрастен, что принял доверенных послов графа, откровенно беседовал с ними и, видимо, снова думал о примирении.

Послы привезли ему формальную уступку графства Мельгейль, за которое Раймонд обещал присягнуть папе, «как за собственность Святого Петра»[28]. Папа, нуждаясь не в территории, а в приобретении ручательства за будущую верность Раймонда, отказался от этого дара. Он обнаружил некоторую благосклонность к графу. Прощаясь с послами, Иннокентий III сказал им:

«Мы и вся курия апостольская довольны смирением графа Тулузского. От него самого зависит подчиниться Церкви и ее приказанием; мы же, со своей стороны, обещаем поступить с ним справедливо. Пусть он докажет свою невинность – и прощение тотчас же будет дано ему; отлучение будет снято. Но прежде того, в доказательство искренней веры, его непритворного благочестия, пусть он даст в залог семь своих крепких замков. По окончании суда они немедленно будут возвращены ему. Ему кажется подозрительным аббат Арнольд – мы устраним и его. Граф непосредственно будет иметь дело с новым легатом a latere; это Милон, наш секретарь, которого мы теперь же посылаем в Прованс»[29].

Граф был доволен, когда узнал об этом. Сам хорошо не зная Милона, он почему-то рассчитывал на него. В советники к легату послан был каноник из Генуи по имени Феодосий, он слыл за человека энергичного и весьма ученого. Прежние легаты не были подчинены Милону, как и он не был подчинен им. В то же время папа, не оставляя своей решительной политики, писал им со всей тонкой хитростью какого-нибудь итальянского дипломата эпохи Возрождения. Решившись на чисто светскую, политическую борьбу, он обладал достаточным искусством для успеха в ней. Понятно, что одно уклонение от идеала ведет к другому, одно снисхождение к средствам ведет к дальнейшим и соблазн с возрастающей силой ставит под сомнение всю политику.

«Посоветовавшись с легатами и вождями крестоносцев, – предписывал Иннокентий легатам, – вы должны порознь нападать на еретиков, начиная с тех, которые отделились от остальных. Вы не должны трогать графа Тулузского, если увидите, что он не старается помочь другим и что поведение его стало более обдуманным; вы оставите eгo на время в стороне, дабы тем удобнее было вести войну с прочими еретиками; поскольку все они будут разъединены, можно, руководствуясь благоразумной скрытностью, надеяться покорить их. Не рассчитывая на помощь от графа, они тем скорее будут побеждены, и тогда сам граф, видя поражение, может быть, почувствует раскаяние; если же он будет коснеть в своем лукавстве, гораздо легче обрушиться на него, когда он остался один и будет лишен всякой помощи со стороны своих друзей. Мы предлагаем вам эти мысли на всякий случай и просим скрывать их. Вы же, как свидетели всего происходящего и потому знающие его обстоятельнее нас, будете действовать так или иначе, смотря по ситуации и внушениям с неба: вы вмешаетесь в дела графа и тогда, благоразумно обдумав все предприятие, увидите, что будет полезнее всего для чести Божьей и выгод Церкви»[30].

Тогда же папа писал всем «архиепископам, епископам и прочим прелатам королевства французского», предписывая им увещевать своих прихожан идти против еретиков. Он давал индульгенции тем духовным и светским лицам, которые примут в том хотя бы некоторое участие. Он обещал, если они были должниками, выплачивать за них проценты до самого их возвращения. Наконец, он увещевает всех прелатов следовать примеру архиепископа Сеннского и его помощников, которые заставили всех тех, кто имел владения в землях графа Бургундского, графа Неверского и других именитых крестоносцев, платить десятину с их доходов на содержание войска, предназначенного к походу. Духовным же лицам, которые окажут содействие тем или другим способом в войне с еретиками Прованса, обещаны были все церковные доходы за два года. Крестоносцы брались под защиту Святого престола[31].

В феврале 1209 года Иннокентий просил французского короля назначить главнокомандующего над армией, которая должна идти против провансальских еретиков, чтобы соблюсти порядок и единство в действиях. Он сам, в особом послании к этим «всеобщим опорам в послушании ко Христу», призывал крестоносцев сражаться за дело Божие и вечную славу[32].