И сколько раз бывали холода - Татьяна Свичкарь

В конюшне была отгорожена маленькая комнатка. Большую часть её занимала печка. Живое тепло, от которого согреваешься вмиг и начинают гореть щёки.

Всего-то и помещалось в комнате что диван, на котором по ночам спал дежурный конюх, дощатый стол и две лавочки. Чайник уже вскипел. Ира нарезала пышные пироги. С творогом, с капустой.

– Вы по образованию лошадница? – спрашивала Саша.

– Вот ещё! – Ира засмеялась, – Я по образованию инженер-речник. А потом села на лошадь и пропала. По Алтаю группы водила. У меня даже маленькие дети довольно сложные маршруты проходили, потому что я каждого пасла: «Леночка, наклони голову – ветка…» Все у меня в шлемах, все в сапожках. А потом мужа перевели сюда, и я заскучала. Говорю: «Ты обещал мне лошадей и горы – гони». Ну и сама не плошала. Взяла грант. Сейчас маршруты разрабатываю. Здесь ведь такие края интересные – Стеньки Разина история. Вот потеплеет ещё немного, и начну группы водить.

После она провела гостей по конюшне.

– А вот эта лошадь у меня особенная. Знакомьтесь – Мирточка моя, русский тяжеловоз. Ей здорово досталось от людей, но сколько в ней любви! Ножки у неё больные, специальными подковами подковали, но она только ребят катает. На другой бы конюшне списали. А я дивлюсь: кого из детей ни привезут – все выбирают Мирту. Вот смотрите, прелесть какая, белая арабская лошадка, Агруша. Не хотят Агру. Вот Лушенька, пони. Нет – только Мирту. Видно, какая-то энергия от неё добрая идёт.

Когда они уже собирались прощаться, подъехала синяя легковушка. Мать привезла ребёнка лет шести. Диагноз можно было поставить сразу – достаточно взглянуть на шаткую походку, на личико: детский церебральный паралич. Заседлали Мирту. К Ире тут же подошёл помощник. Малыша усадили на лошадь.

– Держишься?

Мужчина вёл Мирту, а Ира поддерживала малыша.

– Это не лошадь, это диван. Падай куда хочешь – везде Мирта, – говорила Ира ободряюще.

Налитое, тёплое тело, мышцы, перекатывающиеся под кожей, жёсткая светлая грива и особый запах коня – кто-то его терпеть не может, а кто-то за него отдаст всё на свете.

Мирта несла ребёнка бережно, как хрустальную вазу.

– Ох, бедный малыш, погляди, как вцепился, – сказала Ольга Сергеевна.

– Он не от страха, он от счастья вцепился. Смотри, как у него глаза сияют, – возразила Саша.

Она подумала, что это и есть настоящее, когда ты делаешь кого-то таким счастливым. Пусть возила ребёнка Мирта, но где бы она была без Иры?

Когда малыша сняли с лошади, он ещё долго не хотел уходить от неё. И Мирта словно понимала – наклоняла большую голову, тянулась губами. Она и целоваться умела. Малыш визжал от восторга.

Когда Ира проходила мимо, Саша коснулась её рукава:

– А можно я буду приезжать вам помогать?

– Да ради бога, работа всегда найдётся.

– А экзамены? – испугалась Ольга Сергеевна.

– У девочки все знания в голове перемешаются, надо же хоть раз в неделю воздухом подышать, – заступилась Ира.

Они с Сашей переглянулись, как заговорщики.

Мама отчего-то была страшно озабочена выпускным. Гораздо больше, чем сама Саша. Оказалось, когда Саша была маленькая, мама водила её на площадь смотреть на выпускников. Саша с мамой жили тогда в полной нищете. На работе несколько месяцев не платили зарплату. В те годы у многих так было. Если бы соседка-пенсионерка не купила Саше босоножки, девочке не в чем было бы выйти на улицу.

Но, несмотря ни на что, город старался проводить своих питомцев красиво. На площади устанавливали сцену. Над ней колыхались гирлянды воздушных шаров.

У мужчины, который разводил голубей, закупали белых – по числу выпускников, чтобы ребята выпустили птиц в небо. Для голубятника это был доходный бизнес. Птицы неизменно возвращались в родную голубятню, и на следующий год он продавал их снова. Так что услугу следовало назвать «голубиный прокат».

Юноши стояли непривычно застенчивые. Девушки – в платьях, атласных, шёлковых, на кринолинах. Они казались прекрасными, как цветы.

Пока мама любовалась выпускниками, Саша съела осу. Потянула с клумбы цветок, и не заметила, что меж лепестков притаилась оса. Саша взвыла. Мама перепугалась. Теперь у ребёнка распухнет горло, и он не сможет не только глотать, но и дышать. Мама потащила дочку домой – благо жили они рядом – чтобы вызвать скорую.

Саша визжала, то ли от боли, то ли оттого, что её уносили с праздника.

– Ничего, ничего, – ласково бормотала мама, прижимаясь щекой к её щеке. – Ты у меня будешь самая красивая, когда время придёт.

И вот этот день приближается.

– Всё, я договорилась, – сказала Ольга Сергеевна, придя с работы. – Тебе Людмила Константиновна своё платье даст.

Саша вздохнула. Опять про платье…

– А Людмила Константиновна – это у нас кто? – спросила она.

– Это у нас знакомая артистка оперетты. В выходные мы поедем в Самару.

В областной центр они выбирались нечасто – пару раз в год. Поездки эти любила даже Ольга Сергеевна, которая обычно выматывалась за неделю как собака.

Стоило выйти из автобуса, начиналась экскурсия по местам маминой юности.

– Видишь стеляшку-забегаловку? Ту, где написано «Аптека»? Когда я училась в институте, её только что открыли и сделали в ней пончиковую. Ты не представляешь, что это в то время значило. Всё по талонам. Абсолютно всё. Я уж не говорю про колбасу, но сахар, спички, соль, сигареты – словом, всё. Это было смешно. Мы с подружкой гуляли по набережной, подходили теплоходы, и туристы спрашивали: «Девочки, где тут можно купить знаменитые куйбышевские конфеты?» Да я за пять лет учебы их ни разу не видела… Купишь килограмм карамелек «клубника со сливками» и таскаешь в сумке. Представляешь, да? А тут вдруг такая роскошь – горячие пончики, обсыпанные сахарной пудрой, и стакан клюквенного морса. Стакан большой, тяжёлый и так клюквой пахнет вкусно – мама дорогая! Мы сюда ходили раз в неделю, потому что это удовольствие стоило рубль. Целый рубль.

…А вот тут, в магазине, висела блузочка. Я её так хотела хоть примерить, так она мне нравилась… Красная блузочка, с мережкой. На цыганскую похожа. Я ходила на неё смотреть, я о ней мечтала. А потом её кто-то купил.

…Эту скульптуру – вон, видишь, – мужчина с парапланом – мы называли «Паниковский». Помнишь «Золотого телёнка»? «Паниковский, отдай гуся». Мы тут у фонтана назначали свидания.

Саша с мамой бродили по городу, сворачивая на те улицы, которые вдруг привлекали их внимание. Непременно спускались на набережную, к Волге. Неторопливо ели мороженое и смотрели на большие круизные теплоходы, которые их маленький городок миновали, а здесь стояли подолгу.

Но вот в оперном театре Саша не была ни разу. Правда, Ольга Сергеевна водила её на «Сильву», когда труппа приезжала к ним с гастролями. Они сидели в первом ряду, не снимая пальто: во дворце культуры было холодно. И Саша была страшно разочарована. Такая красивая Сильва, а жених у неё маленький, плюгавенький, с отвисшими щеками, похож на собачку Друппи из американского мультфильма.