Правители России. XX век - Андрей Андреевич Данцев

Милютин, добровольно взявший на себя обязанности секретаря заседания ЦК, дисциплинированно кивает головой и быстро записывает на оказавшемся под рукой листке чистой бумаги фамилию «Ленин» и пояснение «председатель Совета Народных Комиссаров».

Каменев, уловив некоторую внутреннюю растерянность Ленина, который, видимо, не планировал занимать пост главы правительства, продолжает вести дальнейшее обсуждение:

— Теперь о других народных комиссарах. Их у нас должно быть человек, кажется…тринадцать. Впрочем, давайте вначале определим, посты каких народных комиссаров мы введем. Я мог ошибаться в своих подсчетах. Прошу перечислять.

Каменев, загибая пальцы, старательно повторяет выкрикиваемые присутствующими названия постов будущих наркомов. Наконец, он с удовлетворенной улыбкой обводит всех взглядом и победно констатирует:

— Ну вот, видите, действительно получается тринадцать.

Его однако осекает Троцкий:

— Одно уточнение. Я полагаю, что поначалу нецелесообразно вводить пост военного наркома, а стоило бы образовать комитет по военным и морским делам хотя бы из трех человек.

Сталин вопросительно морщит лоб, потом хлопает себя ладонью по коленке, но продолжает молчать, не выказывая вслух свое несогласие.

Троцкий, не обращая внимания на резкий жест Сталина, обосновывает свою мысль:

— Создавая такой триумвират, мы усилим этим военное ведомство. А по всему по этому в Совет народных комиссаров, помимо председателя, должно войти еще не тринадцать, а пятнадцать человек.

Сталин, наконец, не выдерживает и насмешливо восклицает:

— Вот и избавились от злополучного числа «тринадцать». Воистину — «марксистский», прямо-таки «научный» подход! Поздравляю!

Троцкий ответить не успевает: дверь распахивается и в нее заглядывает матрос из охраны:

— К вам пришла для переговоров делегация партии социалистов-революционеров. Прикажете впустить?

— Приглашайте товарищей, — откликается Ленин.

В комнату неторопливо заходят лидеры левых эсеров: Камков, Карелин, Колегаев. Сделав несколько шагов, они церемонно останавливаются у стола. Смилга и Милютин шумно пододвигают стулья. Гости неспешно рассаживаются. Самый молодой из пришедших — 26-летний Владимир Карелин — бесстрастным голосом обращается к лидерам большевиков:

— От имени нашего ЦК мы уполномочены спросить у вас, что вы собираетесь делать дальше? Просим разъяснений.

— Извольте, — быстро отвечает Ленин. — Для нас вопрос решен: мы передаем потерянную Керенским власть съезду Советов, а то, что она потеряна буржуазией и ее приспешниками, уже не вызывает сомнений. Мы готовы составить правительство из членов нашей партии. Мы не возражаем предоставить и вам несколько мест в правительстве, если вы безоговорочно поддержите нас и разделите нашу ответственность перед историей.

Камков, переглянувшись с соратниками, тут же отвечает:

— Мы на это не пойдем. Такой шаг вызовет раскол в пашей партии социалистов-революционеров. Мы собираемся твердо вести всю партию как единое целое под лозунгом «Вся власть Советам».

Эсеры встают и молча направляются к двери. Тут Ленин громко окликает Колегаева:

— Андрей Лукич, Вы что-то нам ни слова не сказали. Неужели Вам так по душе наше сегодняшнее размежевание?

— Нет, вовсе нет, — откликается Колегаев. — Я надеюсь, что у нас еще будет возможность выслушать друг друга.

— Хорошие слова, — столь же громко говорит ему вслед Ленин. — Только вот времени для дебатов у нас в обрез. Я все же надеюсь, что мы скоро вернемся к этому разговору.

…Поздний вечер 25 октября 1917 года. Белый колонный зал Смольного сияет огнями люстр. Он заполнен делегатами II съезда Советов. Некоторые из них взобрались на выступы колонн, расположились на подоконниках, на скамейках.

Десять часов сорок минут. К столу президиума выходит толстый круглолицый человек в военной тужурке с широкой повязкой военврача на рукаве. Это меньшевик Федор Ильич Дан, член Президиума ВЦИК. От имени Центрального исполнительного комитета первого созыва он объявляет съезд Советов открытым. С первых же слов Дан осуждает большевиков, пытающихся захватить власть. Напоминает об однопартийцах, заблокированных сейчас в Зимнем:

— Наши партийные товарищи находятся в Зимнем дворце под обстрелом и самоотверженно исполняют свой долг министров. Съезд должен выразить солидарность с ними.

Затем избирают президиум съезда в составе 25 человек: 14 большевиков, 7 эсеров, 3 меньшевика, 1 меньшевик-интернационалист и — после недолгой дискуссии — еще 1 представитель фракции украинской социалистической партии. Со сцены уходят члены старого ЦИК. Их место занимают избранные в президиум делегаты. Ленин тоже избран в президиум, однако до взятия Зимнего он решил в зале заседаний съезда не появляться.

Принимается регламент работы съезда. Среди его основных пунктов указан и вопрос о структуре власти, отнесенный, правда, напоследок.

Начинаются выступления. На трибуне лидер меньшевиков-интернационалистов Юлий Осипович Мартов. Когда-то он начинал революционную деятельность вместе с Лениным как член Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», но затем их позиции резко разошлись. Ссутулясь на трибуне съезда, Мартов возбужденно говорит о тайном заговоре большевиков и предлагает восставшим образумиться, пока не поздно.

Еще более категоричен меньшевик Хараш. Он призывает объединиться для противодействия большевикам и противопоставить демократический заслон их действиям на съезде:

— Меньшевики и эсеры считают необходимым отмежеваться от всего того, что здесь происходит и собрать общественные силы, чтобы оказать упорное сопротивление попыткам захватить власть.

Хараша сменяет меньшевик поручик Кучин. Его требование предельно радикально — считать съезд неправомочным решать объявленные вопросы ввиду того, что на нем «армия не имеет своего полного представительства».

А тем временем Ленин уединился с Троцким в одной из комнат Смольного, из которой вынесена почти вся мебель: там вповалку ночуют члены ЦК. Ленин распорядился через каждые 10–15 минут присылать к нему курьера с сообщениями о ходе заседаний съезда. О происходящем там он знает почти все и в деталях.

Ленин то и дело поглядывает на часы: ждет с минуты на минуту сообщения о взятии Зимнего, но известия нет и нет. Это рушит все его замыслы, все его планы. И снова курьеры из зала: сообщения, сообщения, сообщения. Однако главного, долгожданного, того, что должно прийти из Зимнего, по-прежнему нет.

На съезде дискуссия обостряется. Слово берет латышский стрелок Петерсон:

— Вы выслушали заявления двух представителей армейских комитетов, и эти заявления имели бы ценность, если бы их авторы являлись действительными представителями армии. Они не представляют солдат… Нужны дела! Нужно взять власть в свои руки! Пусть они уходят — армия не с ними!

Еще двое делегатов в погонах появляются один за другим на трибуне: никому не известные Бжельщак и Лукьянов. Они поддерживают Петерсона. Лукьянов заканчивает свое выступление фразой:

— Жители окопов с нетерпением ждут перехода власти в руки Советов.

Эсеры поддерживают меньшевиков. Их позицию озвучивает Гендельман. Срывающимся от волнения голосом он оглашает на съезде их декларацию. Центральная мысль декларации: происходящее в Петрограде восстание — «преступление перед родиной и революцией».

А совсем неподалеку от Белоколонного зала, где кипят нешуточные страсти, Ленин посылает курьера за курьером