Подчинись мне - Гостья

почернели, их пожрал мрак. В другую секунду на парня полетели тысячи осколков подземелий.

Пламя Асмодея их сожгло.

— Твоя вина в том, что ты тут пару дней, а она десяток лет. Стоило подождать прежде, чем “выражать свое мнение”. Пока что получилось только нажить дополнительные проблемы.

В ответ на Лилайлу обрушился огненный водопад, не пойми откуда нависший мощными бурлящими потоками. Она упала на колени и выставила щит. Асмодей воспользовался этим, чтобы оказаться рядом.

— Неужели ты посещал эту нудятину? — крикнула сквозь ниспадающие на нее потоки лавы.

— Я брал все ото всех, — серьезно заметил парень и удар ногой чуть было не сбил ее. В последний момент Лилайла отпрыгнула, но всеми с тем стекающая лава ее чуть было не сожгла. — Никто не стоит заблуждаться, что знаешь все лучше всех.

Принцесса смутилась перед такой атакой мыслей. Он не оскорбил ее, но пристыдил. А это мало кому удавалось. Смущенная, Лилайла послала на него мрачный смерч.

Внезапно, фигура Асмодея распалась на осколки, а настоящие живое дыхание девушка почувствовала за спиной. “СЛИШКОМ БЛИЗКО!”.

Не успел он моргнуть, как на крутом развороте, волны серебристого мрака отбросили его на несколько метров. Искры разлетелись по стенам и земле, удивленный парень, вскинул глаза на Лилайлу. Он защитился, но при этом почувствовал ее испуг. И девушка заметила проницательный взгляд, считавший ее состояние.

— Я все-таки принцесса, Ваше Величество! Не забывайтесь. Не следует настолько приближаться ко мне! Иначе моим братьям это не понравится, — разозлившись бросила она.

“Тренировка” была закончена, девушку снова обступил мрак. Никто из них не показал и толику силы, и оба об этом знали. Пока она стягивала с себя костюм, напряженное лицо Асмодея не сводило глаз с защитной стены.

— Почему Величество? — бросил он, наконец позабыв про озорство и насмешки.

Лилайла показалась в прежней форме и кинула ему тренировочный костюм. Он упал к его ногам. Асмодей не пытался ничего поймать.

— Потому что ты король, который не хочет, чтобы его так называли, — остервенело отозвалась она.

— Не думал, что ты что-то знаешь обо мне.

— Я знаю достаточно.

Она была зла, он напряжен. Страшная атмосфера заполонила поле.

— И что еще тебе известно?

— Например, я знаю, что у вас есть невеста, но это не мешает вам кружиться вокруг меня словно оголодавшему грифону.

Мрачная улыбка коснулась мужских губ и Лилайле от нее стало не по себе. На минуту воцарилось гнетущее молчание.

— Кастиль сильна, — признал он, вкрадчиво звуча. — Но вдруг есть кто-то посильнее?

Намек словно порез, его глаза — вызов. Сердце принцессы пропустило удар, а внутри легкие обожгло ледяное дыхание приподнятой завесы. Заинтересованность претендента на роль Владыки не сулила Лилайле ничего хорошего. Она мечтала сохранить власть над собой, не желала отдавать свою силу мужчине, не желала покоряться принцу, не желала рожать сильных детей, чтобы они вступили в вечную борьбу. И заявление Асмодея, хоть еще и не высказанное в прямой форме, обратило ее в ужас.

Ничего не говоря, она развернулась и быстрым шагом направилась к выходу.

— Лилайла! — вдруг позвал Асмодей. Голос его будничный, легкий, так шел вразрез с беснующимися частями мрака и тьмы, которые смешались в парне, что на лбу принцессы выступили капельки пота. — Знаешь как я стал королем?

Он звучал пугающе.

Стиснув челюсть, она шла дальше, не желая ничего отвечать. Казалось, стоит обернуться, она увидит нечто страшное — реальность, стучащую своими плотными костяшками по ее наглухо запертой двери.

— Я сверг своего отца.

Принцесса вышла, пронеслась по коридору и жуткий смысл последней фразы преследовал ее по пятам. Продолжение само возникло в голове, и оно было очевидно: “Я силен. Я сверг своего отца и твой будет следующим”. Когда она пришла в комнату то с ужасом обнаружила, что впервые в жизни ее руки дрожали.

Лилайла поняла, что темный с которым она столкнулась, слишком непредсказуем и опасен, он играет, а причины выдумывает. Она еще не встречалась с тем, кого было бы так сложно разгадать и теперь угроза, которая казалось не столько значительной, возросла у нее прямо на глазах.

Вставка из прошлого шестая…

Если при появлении на балу Лилайла была радостна, после растеряна, то в конце ночи ей овладело отчаяние.

Никакие принцы не обращали на нее внимание, иногда с ней здоровались, кланялись, но глаза их были пусты и девочка читала в них отсутствие всякого интереса. Ее сестры же имели успех, то, чего ждала она — получили они.

Пытаясь доискаться до правды, юное существо глядело на свое отражение и пытливый ум впервые раскрыл перед ней иную грань ее жизни. Лилайла была крайне не симпатична. Тоненькие губы подрагивали, щеки были впалые, добавляя возраста, а большие черные глаза придавали ей скорее комичное, чем изысканное выражение. Темные короткие волосы, несмотря на попытки служанок обуздать их, к концу вечера торчали. Прическа напоминала ежика, на иголки которому нацепили пару бантиков. Конечно же, угольный цвет волос, глаз и бровей из-за контраста с бледной кожей, делал ее еще бледнее. Невысокого роста с не сформировавшейся угловатой фигурой Лилайла была сера и незаметна. Она выглядела нездоровой и никакое платье и бант здесь бы не помогли. Она стала догадываться, почему отец отправил ее так рано на бал.

Узрев это открытие, Лилайла пала духом так глубоко, как редко могут упасть дети со свойственной им жизнерадостностью. “Вот почему принц Исхиэль смотрит на Элианну” — прошептала она тихо про себя. Ей стало горько до слез, а бал уже должен был заканчиваться.

Лилайла не получила ни одного предложения, а самый желанный мужчина вообще не про нее забыл, не одарил даже взглядом.

Чтобы понять, какова была боль от разбившихся мечт, можно посмотреть куда себя вознесла ранее девочка.

Лилайла выросла без матери, та умерла, когда малышке было всего два года. Она заболела. Отец, братья и сестры, чтобы как-то утешить ребенка, сохранили для девочки портреты, вещицы и комнату Королевы в первозданном виде.

В семь Лилайла пожелала жить там, ничего не меняя. Быть дочерью Владыки — хоть и почетно для остальных, для самой девочки было трудно. Отец редко появлялся дома, еще реже он был с ней ласков. Братья были постарше, они носились ураганами и то, чему обучал их отец, не входило в ее воспитание. Сестры, будучи еще старше, уже занимались своими делами. Так Лилайла росла одна, в маминой комнате, под присмотром многочисленных нянек и слуг.

Она любила беседовать с портретом. Иногда ее заставали за вот такими разговорами:

— Помнишь? Я же тебе рассказывала. Фаэри взял меня