Повседневная жизнь советской коммуналки - Алексей Геннадиевич Митрофанов

В Советском Союзе гитары выпускало всего несколько заводов. Самый популярный – подмосковный, расположенный в поселке Шихово. Его гитары были самыми дешевыми (порядка восьми рублей за инструмент), самыми прочными и самыми жуткими в смысле звучания. К тому же они были семиструнными. Вся страна давно уже играла на классических шестиструнных инструментах, но шиховская фабрика оставалась верна никому уже не интересным традициям.

Да и тех гитар было не достать. В магазинах музыкальных инструментов чаще попадались скрипки и причудливые духовые механизмы. Жители Москвы и Подмосковья, разумеется, ездили в Шихово, в небольшой магазинчик при заводе. Но и там никто не гарантировал наличия столь вожделенной «шиховки». Тем не менее гитары как-то появлялись у любителей простых, так называемых «блатных» аккордов.

Приобретая гитару, человек покупал своего рода полуфабрикат. Следовало переделать семиструнку в шестиструнку. По-другому распилить пластинку грифа. Засунуть в освободившийся колок сложенную в несколько раз бумажку – чтобы не дребезжал. Поколдовать со струнами – избавиться от лишней. Выпилить и вставить специальную пластинку в том месте, где струны крепятся к деке. Серьезно поорудовать ключом и убедиться, что порожки грифа имеют разную высоту. Снять струны с помощью молотка и надфиля привести их в более или менее одинаковое состояние. Снова поставить струны, поорудовать ключом и с сожалением обнаружить, что гитарный гриф перекосило и играть на полученном инструменте нельзя.

Удача, впрочем, иногда сопутствовала, но рассчитывать на это было опрометчиво. Проще купить заграничную гитару – в магазинах продавались гэдээровские, чехословацкие и болгарские. Но на это не у всех хватало денег. Тогда шли на компромисс – покупали все ту же «шиховку», но переделать ее несли мастеру, искушенному в этих делах. Такой мастер присутствовал в каждом дворе, и когда за деньги, когда за струны, пластинки, за выпивку, а когда просто так переделывал шиховский ужас в нечто более цивилизованное. Одна, лишняя струна – как один щенок из благородного помета – в любом случае доставалась этому мастеру переделок.

Но даже подобная квалифицированная обработка не отменяла, так сказать, плановое техническое обслуживание – подоткнуть карандаш под расшатавшийся гриф. Впрочем, карандаш был нужен в любом случае – иначе, под напором жесткого металла струн, гриф мог проткнуть насквозь слабую деку. Подкрутить винт узкогубыми пассатижами (гитарный ключ, разумеется, постоянно терялся). А главное – время от времени менять обтрепавшуюся наклейку-переводилку на новую. У некоторых дворовых музыкантов на гитаре дерева вообще не было видно – сплошь одни наклейки.

Сегодня целомудренность этих переводилок вызвала бы слезы умиления – какие-то самолетики, автомобили, крокодильчики.

Многие были всерьез уверены, что в Шихове находится некая мебельная фабрика, которая, помимо тумбочек и гардеробов для чего-то клепает еще и гитары. Это мнение было ошибочно – изготовление струнных музыкальных инструментов было здешним промыслом еще в XVIII веке. Просто при советской власти кустарей объединили в фабричные цехи, основав в 1929 году фабрику музыкальных инструментов. К мебели же это производство не имеет никакого отношения. Разве что в 1990-е фабрика, дабы удержаться на плаву, стала кроме музыкальных инструментов выпускать теннисные ракетки, плечики для одежды и рукоятки для напильников и неожиданно ставших востребованными паяльников.

Многие десятилетия шиховская фабрика снабжала обитателей наших дворов этими полуфабрикатами. И покупали – а куда же денешься. Качество при этом падало и падало. Не только у гитар – у всего шиховского ассортиментного ряда. Год от года становились все хуже и хуже балалайки и домры, мандолины и лютни.

В качестве спасения решили обратиться к старым мастерам-надомникам. Не помогло. А с наступлением капитализма появился выбор и продукцию гитарной фабрики брать перестали. В 2007 году фабрика окончательно закрылась.

Научиться играть на гитаре было делом чести. Металлические струны превращали подушечки пальцев в бесчувственные покрытые сплошной мозолью брусочки с ногтями. Лишь потом стали пользоваться медиатором, да и то далеко не все.

В качестве учителей выступали дворовые авторитеты. Списывали друг у друга аккорды. Кто не умел списывать – срисовывали. Ходили на концерты Окуджавы и Высоцкого – смотрели, в каком именно месте они зажимают струну.

Передавали друг другу захватанные самоучители гитарной игры. Гитарные кружки действовали в каждом, без исключения, клубе – но их как раз не посещали. Тем более не посещали «музыкалки» – музыкальные школы – по классу гитары.

Видимо, сам дух этого инструмента требовал свободы и спонтанности принятия решений, а регулярные уроки у преподавателя – совсем другого: размеренности, дисциплины и приготовления домашних заданий. Поэтому истинные дворовые гитаристы оставляли клубы любителям вязания и выжигания по дереву, школы – послушным мальчикам со скрипками и девочкам за фортепиано, а сами осваивали инструмент более подходящими, флибустьерскими способами.

Ходило выражение «испанский воротник». Это когда в подвыпившей компании кто-нибудь надевал кому-нибудь на голову гитару дыркой вниз, да так, что трескались и верхняя, и нижняя деки, переламывались так называемые пружины – маленькие деревянные брусочки, можно сказать, арматура гитары, и в результате вся эта конструкция повисала у несчастного на шее.

Я никогда не видел, чтобы делали испанский воротник. И никто из моих знакомых тоже, разумеется, не видел. Я даже не думаю, что это технически возможно. А если и возможно, то исход, боюсь, был смертельным.

С приходом хрущевской «оттепели» гитара обрела свою вторую жизнь.

В магнитофонах – многочисленные барды, все с гитарами. Подражание бардам стало частью обязательной программы. На «черных» книжных развалах – «Самоучитель игры на шестиструнной гитаре», с руками рвут. Сами гитары тоже рвут. В громадном музыкальном магазине «у Савеловского» очереди занимали с ночи.

Хороший игрок на гитаре – душа всякой компании. А для интеллигентного и робкого отличника освоить гитару – единственный способ хоть как-нибудь социализироваться. И даже не как-нибудь – по высшему разряду, пользуясь восторженным покровительством заправских дворовых хулиганов.

Гитара была много больше, чем просто музыкальный инструмент. Она была предметом культа, средством заработка, обольщения и еще много чем.

Небожителями были члены КСП – Клуба самодеятельной песни. Они собирались рядом с «Белорусской» у пивнушки с народным названием «Гульбарий». Ходить туда было намного статуснее, чем, к примеру, в ресторан «Метрополь». До дворовых компаний, разумеется, лишь доносились отголоски этих сборищ. Но все-таки доносились.

На московском памятнике Высоцкому, установленному на пересечении Петровки и Бульварного кольца, прекрасно видно все семь колков гитары Владимира Семеновича. Правда, струн на этой бронзовой гитаре всего-навсего четыре, но, видимо, в этом присутствует некая авторская аллегория, непостижимая для нас, обычных обывателей. Время от времени поклонники Высоцкого привязывают к этому инструменту яркий бант, от чего он становится