Виктор Астафьев - Юрий Ростовцев

Разговор наш о Рубцове подошел к концу, и мне вспомнилась запавшая в душу фраза Астафьева, произнесенная им на сороковой день после смерти поэта:

— Песню, которую не допел Николай Рубцов, никто уже не споет…

Что бы ни говорилось, десять лет прожитые Виктором Астафьевым в Вологде стали для него исключительно плодотворными. Его имя приобрело всесоюзную известность, он снискал признание и любовь миллионов читателей. Большинству из них импонировала правдивая основа и жизненность его произведений, нарастающая острота постановки животрепещущих вопросов в творчестве писателя. Больные проблемы, которых он касался, взрывали лирическую основу его прозы, свойственную ранним рассказам и повестям. В полной мере это можно было прочувствовать в «Царь-рыбе».

Драматизм и накал последовавших за этим повествованием новых произведений свидетельствовали о сложной, скрытой от посторонних глаз напряженной творческой работе, которой был одержим писатель. Говорят, людей талантливых ведет по жизни свой «внутренний голос», подсказывающий им правильный выбор в той или иной сложной ситуации. Он же нередко, на пути к какой-то неведомой для окружающих цели, побуждает человека к странным, иррациональным действиям. Речь здесь идет не о мистике, а о склонности людей творческого труда больше полагаться на интуицию и предчувствия, нежели на логическое мышление. К ним, безусловно, относится и Виктор Астафьев, поступки которого порой выглядели необъяснимыми.

Казалось бы, вот он перебрался из Чусового в Пермь, обустроился в новой квартире, получил признание городских властей и писательской общественности, обжил домишко в Быковке, где ему так славно работалось. И вдруг без какой бы то ни было видимой причины он принимает решение переехать в Вологду. Власть и коллеги по цеху обижены, жена в растерянности, но он непреклонен, он уже все решил. Тактичная и умная Мария Семеновна мужу не перечит, не только соглашается на этот переезд, но еще и находит силы, чтобы поддержать намерение Виктора Петровича, предварительно убедив и себя в целесообразности такого шага.

Еще один необъяснимый и неожиданный поворот прервал налаженную жизнь семьи Астафьевых в Вологде. Как это произошло, Мария Семеновна описывает в «Знаках жизни».

В тот памятный день у вологодских писателей проходило отчетно-выборное собрание. Заслушали доклад, выступления в прениях, новым членам организации, и ей в том числе, выдали писательские билеты. После поздравлений собрание покатилось дальше. Началось выдвижение кандидатур в руководящие органы Вологодской писательской организации. Естественно, что в числе других ведущих литераторов предложили избрать в правление и Виктора Петровича. Вдруг он попросил слово и сообщил своим коллегам о том, что в ближайшие дни он намерен уехать на новое место жительства, в Красноярск, а поэтому избирать его никуда не следует. Все в зале удивлены, Мария Семеновна — в шоке.

Виктор Петрович поступил именно так, как и сказал. Впрочем, не в его привычках было менять какое-либо решение. Жене пришлось не только в очередной раз смириться с обстоятельствами, но и, отложив хозяйственные хлопоты в Вологде, связанные с переездом, поторопиться следом за неожиданно уехавшим супругом, ибо вскоре после возвращения в родные края он серьезно заболел.

Помню, когда я узнал о переезде Астафьевых в Красноярск, то был настолько удивлен, что не удержался и спросил Виктора Петровича о том, чем было это вызвано. Ответил он спокойно, видно было, что решение принималось не вдруг:

— Тут не только тоска по родным местам. Я начал забывать язык своих земляков, односельчан-гробовозов…

Аргумент для писателя — более чем веский, но только спустя годы я окончательно убедился, что Виктор Петрович поступил совершенно правильно, хотя переезд и доставил тогда его семье массу переживаний. Перемена мест Астафьева, которая случалась в его жизни несколько раз, диктовалась прежде всего чисто профессиональными потребностями. Время от времени ему просто необходимо было вырываться из старого, становившегося тесным круга отношений, менять «приевшуюся» обстановку, чтобы раздвинуть сужавшиеся горизонты, яснее видеть творческие перспективы.

Астафьевы поселились в знаменитом красноярском Академгородке, расположенном на западной окраине города. Отсюда, с высокого берега, открывается прекрасный вид на Енисей и раскинувшуюся вдали родную Овсянку. Кстати, и в самой деревне Виктору Петровичу удалось купить избушку, буквально в нескольких шагах от дома его детства.

В моей библиотеке сохранились несколько книг и журналов 1980-х годов с произведениями Астафьева, которые были написаны им уже в Сибири. Прежде всего это журнальный вариант «Печального детектива» (Октябрь. 1986. № 1). В памятном автографе Виктора Петровича значится: «…мой первый роман… Виктор Астафьев. 31 января 1986 г.». Он называет «Печальный детектив» первым своим романом, как бы «забывая» о существовании раннего своего произведения 1956 года — «Тают снега».

На титуле сборника «Жизнь прожить» (М., 1986), включающего первое книжное издание «Печального детектива» и другие произведения, созданные в Сибири, Астафьев пишет: «Юре Ростовцеву — книжку целиком уже написанную в Сибири, со странным романом, который в русской литературе, где есть „Мертвые души“, „Капитанская дочка“, „Герой нашего времени“, „Очарованный странник“ и множество других шедевров, должен был проскользнуть стеснительно, бочком на полку, уставленную современной убогой литературой, а он начал задевать, локтями толкаться и привлекать к себе несоответствующее его уровню внимание. Странная жизнь и загадочный читатель! В. Астафьев. 26 марта 1987 г. Красноярск».

«Печальный детектив» довольно оперативно перевели и издали во многих странах Запада. Вышел он и в Дании. Бросалась в глаза обложка книги: на фоне провинциального городского пейзажа и местных жителей — большая отвратительная крыса. Художественное оформление этого издания датчане конечно же с автором не согласовывали. Виктор Петрович подарил мне его с такой надписью: «Юре Ростовцеву — книгу со зловещей крысой на обложке, надеясь и веря, что она еще не скоро съест разгильдяя и преступника под названием человек. В. Астафьев. 12 декабря 1988 г. Москва».

Глядя на эту обложку, я часто гадаю: уловили или нет замысел и настроения русского писателя датские издатели?

Интересно все же получается. Пока писатель жил вдалеке от родной стороны, по которой сильно тосковал, он создавал светлые и возвышенные картины деревенского быта, пускай и многотрудного. Он ведь буквально поэтизировал родную Овсянку и ее жителей на страницах «Последнего поклона», над которым работал 30 лет, в «Оде русскому огороду» и других своих произведениях. Воспев столь ярко и красочно свое деревенское детство, писатель в глазах читателя стал тончайшим и нежнейшим лириком.

Однако время шло, и уже в новых главах «Последнего поклона» идиллия уступает место конфликтности и горю, а герои, обреченные на одиночество, часто проявляют жесткость и даже агрессию, преступное равнодушие. В «Печальном детективе» эти мотивы современной жизни, воспринимавшиеся прежде как нависшие над нами угрозы, достигают своего апофеоза. Своеобразие русской души, характера русского человека, в котором причудливо переплелись добро и зло, причем зло все чаще торжествует в человеческих отношениях, выглядят в этом произведении отнюдь не загадочно, как об этом ранее было принято говорить в нашей литературе. У Астафьева это своеобразие нередко оборачивается своими самыми темными сторонами, поступками жестокими и отвратительными: то четверо мерзавцев насилуют пожилую женщину, то «молодец, двадцати двух лет от роду, откушав в молодежном кафе горячительного, пошел гулять по улице и заколол мимоходом трех человек»…