Русский всадник в парадигме власти - Бэлла Шапиро

Тем не менее рецепция достижений Фридриха II в павловской России приобрела значение, которое трудно переоценить: именно благодаря ей были определены векторы, в направлении которых национальное кавалерийское искусство развивалось в следующие полвека.

Личные пристрастия императора стали причиной того, что «роскошный, пышный Двор преобразился в огромную кордегардию… тотчас все приняло другой вид: загремели шпоры, ботфорты, тесаки»[1358]). Кавалерийская служба была сведена к участию в разводах и парадах. «Просто невероятно, до какой степени Павел любит большие церемонии, какую важность им придает и сколько времени на них тратит», — отмечал современник, французский посланник и мемуарист[1359].

Среди важнейших церемоний этого царствования нужно назвать закладку Михайловского замка (26 февраля 1797 г.), воплощение павловского рыцарского идеала[1360] — средневековой неприступной крепости, окруженной водами рек и каналов[1361]. В это недолгое правление, в ряду мер по усвоению страной западноевропейской культуры, рыцарство становится для дворянства и modus vivendi, и modus operandi. Император, с детского возраста[1362] увлеченный историей мальтийских рыцарей, после захвата Мальты Наполеоном Бонапартом учредил на территории России приорат ордена Cв. Иоанна Иерусалимского и провозгласил себя его Великим магистром. Как известно, он воображал себя «новым Готфридом Бульонским во главе своей верной и преданной армии, [которая] пойдет крестовым походом против ненавистной революции, восстановит ниспроверженные монархии, водворит нравственность и законность и, увенчанный лаврами и осыпанный благословениями от всех монархов, [русский царь] будет управлять судьбами Европы»[1363]. Наградой для представителей лучших дворянских фамилий становится посвящение в рыцари. Рыцарская символика, как уже отмечалось, включается в государственный герб империи.

В ряду условно-рыцарских построек появляются (кроме уже упомянутого Михайловского замка, выкрашенного в орденский цвет) Приоратский дворец с Кабинетом приора, Мальтийская капелла с троном гроссмейстера (при Воронцовском дворце, который получил неофициальное название «Замка мальтийских рыцарей»[1364]), игрушечная крепость Мариенталь, окруженная рвами с водой по всем правилам фортификации[1365].

В устоявшийся за столетие ряд официальных праздников вводятся рыцарские ритуалы[1366]. Событием государственной важности и великим рыцарским торжеством стала церемония перенесения мальтийских регалий (гроссмейстерской короны, знамени, кинжала веры и печати)[1367]. Впервые церемония перенесения мальтийских регалий была проведена в Высочайшем присутствии в июне 1799 г. — года, особенно богатого на торжественные церемонии.

Особое место среди придворного церемониала заняли рыцарские турниры-карусели. Местом проведения предполагался гатчинский Амфитеатр: строительство было начато в 1797 г., но проект не был завершен. Сохранилось его краткое описание: «На большем лугу перед главным фасадом дворца, по ту сторону рвов, будет устроено поле… окруженное барьером, высотою по локоть, открывающимся по середине против дворца; на противоположной стороне будет построена трибуна с сидениями, идущими уступами и обитыми венецианской материей, с гербом Его Высочества. По обе стороны трибуны, несколько ниже, за барьером будут помещены два оркестра музыки, а в обоих углах по той же линии будут поставлены две палатки — одна с прохладительными [напитками] и закусками, а другая для рыцарей, исполнивших свою задачу, где бы они могли сменить тяжелую обувь на более легкую для танцев. В обоих углах входа на поле будут построены небольшие павильоны, для помещения барьерной стражи, трубачей и оружия»[1368].

Павловским апофеозом стал военный парад, объединенный с религиозным торжеством. Церемония, продолжающая коронационные празднества, состоялась в Московском Кремле в день Преполовения Пятидесятницы 29 апреля 1797 г. Военно-придворная культура обогатилась религиозной[1369]: во главе церемонии был Павел — в далматике, регалиях и короне — первый и единственный русский император, командовавший войсками духовный отец и монарх в одном лице, персонифицирующий державную мощь России[1370].