📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгНаучная фантастикаПравосудие королей - Ричард Суон

Правосудие королей - Ричард Суон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 108
Перейти на страницу:

XXIX Билль палача

«Власть меняет сознание человека. Она дает волю его низменным инстинктам, которые до этого были подавлены цивилизацией. Могущественные люди по мировоззрению своему больше схожи с дикими животными, нежели с людьми, что уступают им по рангу».

Сэр Уильям Честный

– Расскажите мне, как он это сделал.

Вестенхольц поднял глаза. Лишенный своих дорогих латных доспехов, посеревший из-за дней, проведенных без пищи, изможденный и постепенно угасающий от тяжести смертного приговора, он стал лишь тенью человека, принимавшего нас в Моргарде.

Он мельком посмотрел на Вонвальта и на меня. Казалось, будто врачам удалось выделить чистейшую эссенцию презрения и наполнить ею маркграфа. Он несколько раз медленно моргнул, а затем снова отвернулся к окну, врезанному высоко в стену тюрьмы. Оттуда виднелось лишь безоблачное, безликое голубое небо, но маркграф смотрел на него не отрываясь, словно во всей Империи было не найти вида прекраснее.

– Расскажите мне, как он это сделал, – повторил Вонвальт. Он не наносил маркграфу громогласные удары Голосом Императора и не осыпал его безудержным шквалом вопросов, как это наверняка делали дознаватели сэра Радомира. Он просто снова и снова задавал ему один и тот же вопрос.

Вестенхольц неизменно не обращал на нас внимания. Поначалу он недоверчиво рассмеялся, затем зло оскалился. А потом, когда силы покинули его, он просто отвернулся. Было нетрудно представить, что он испытывал. Любой дворянин почувствовал бы себя униженным, оказавшись в подобном положении, не говоря уже о человеке, претендовавшем на имперский трон. Но унизительнее было еще и то, что отец Вонвальта принял Высшую Марку. Вестенхольц же был чистокровным сованцем. Презрение, которое маркграф испытывал к Вонвальту, подпитывалось его предрассудками; и подобная превратность судьбы породила в нем столь глубокое чувство обиды, что я гадала, может ли он вообще заставить себя говорить.

В первые дни после битвы я видела Вонвальта лишь на этих бесплодных допросах. Едва этот ритуал завершался, Вонвальт возвращался в хранилища под зданием суда. Он проводил там весь день и как одержимый изучал каждую книгу с древними знаниями, которую только мог достать, пытаясь понять новые силы, которые обрел Клавер. Среди обычных даров Ордена не было способности останавливать человека и поднимать его в воздух, однако она, конечно же, должна была откуда-то взяться. Увы, насколько богатыми бы ни были хранилища суда, стало ясно, что ответ можно найти лишь в Библиотеке Закона в Сове.

То, что Вонвальт был так поглощен своими поисками знаний, сыграло нам на руку – благодаря этому он реже попадался на глаза жителям Долины Гейл. По понятным, хотя и ошибочным, причинам они ополчились против него, видя в нем одного из виновников своих нынешних несчастий. Также, думаю, Вонвальту хотелось побыть одному, чтобы оплакать леди Августу. Когда он изредка покидал хранилища, по его раскрасневшимся глазам и бледному лицу становилось ясно, что часть проведенного там времени была посвящена именно этому.

Жестокая ирония, впрочем, заключалась в том, что Реси Августа не умерла – по крайней мере, физически. В конце концов мы отдали ее в приют для неизлечимо больных при монастыре Долины Гейл – тихое, мирное и небедствующее заведение, где за ней ухаживали местные монахини. Думаю, мы задержались в Долине лишь по одной причине: чтобы Вонвальт точно не пропустил ее внезапное выздоровление. Увы, несмотря на усилия лучших врачей Хаунерсхайма, она так и не вернулась в сознание, и до меня дошли сведения, что ее тело умерло десять лет спустя, столь же безжизненное и пустое, как и в тот день, когда Вестенхольц лишил ее рассудка. На Вонвальта это подействовало самым дурным образом. С тех пор он так и не стал прежним.

Брессинджер тоже выжил – хотя и с трудом – благодаря тщательному уходу мистера Макуиринка и помощи лучшего хирурга-цирюльника Долины. Впоследствии он в шутку говорил, что стал «бесконечным». Это немного повлияло на его характер, и Брессинджер стал еще более угрюмым и вспыльчивым. К счастью, для того чтобы продолжать фехтовать в своем вычурном грозодском стиле, ему требовалась лишь правая рука. Хирурги-цирюльники сказали нам, что продолжительность его выздоровления будет зависеть от того, как быстро восстановится потерянная им кровь. В конце концов ему понадобилось несколько недель. Большую часть этого времени он проводил неблагоразумно – то есть напивался вдрызг.

Погибших городских стражников – а в битве полегло две трети городского гарнизона, после чего многие скончались от ран и заразы – похоронили в братской могиле. Лорд Саутер и сэр Радомир провели по ним заупокойную службу, на которой присутствовали горожане, обуреваемые самыми тяжкими чувствами, гневом и горем. Я помню, как стояла там, на холодном ветру, пыталась и не могла осознать, что произошло и как быстро все пришло к такому концу. Обычно в такие минуты я полагалась на стойкость Вонвальта, но он был сломлен и мыслями находился где-то далеко. Я больше не могла опереться на него, и это напугало меня до глубины души, а попытки смириться со «смертью» Августы и разграблением Долины казались бессмысленными и вызывали лишь отчаяние.

Конечно же, нападение Вестенхольца на Долину Гейл повлияло отнюдь не только на горстку членов кочевой свиты Вонвальта и на шестьдесят городских стражников. Теперь, когда маркграф раскрыл свои карты, по всей Империи запустились механизмы, шестерням которых было суждено вращаться множество лет и изменить мир, который мы знали. Вести о нападении на Долину быстро разнеслись по Хаунерсхайму и соседним провинциям, а сплетники и торговцы привезли обратно другие новости, дразняще туманные и преисполненные страха. Они рассказывали, том, что в Сове происходит нечто масштабное. Говорили о борьбе за власть в Сенате, о трудностях с Конфедерацией Ковы на востоке и с язычниками на Пограничье; о том, что могущественные имперские лорды начали занимать стороны, а в зарождающейся Империи Волка уже появились первые трещины.

Но обо всем этом я поведаю в свое время.

* * *

Мы покинули камеру Вестенхольца и снова вышли на улицу. Как и ожидалось, Вонвальт повернулся, чтобы направиться к зданию суда, но на этот раз нас перехватили.

– Милорд Правосудие.

Мы оба подняли глаза и увидели сенатора Тимотеуса Янсена, стоявшего посреди улицы. Как и Вонвальт, в своих дорогих имперских одеяниях он выглядел внушительно – хотя добиться такого впечатления было не так уж трудно, поскольку большинство зданий, служивших ему фоном, представляли собой обугленные развалины. Я не видела сенатора с самого сражения, и он, похоже, остался невредим. Я порадовалась этому; несмотря на присущую ему ироничность, которая меня немного раздражала, Янсен казался мне порядочным и отважным человеком. Было легко зауважать политика, который добровольно шел в гущу битвы.

– Сенатор, – ответил Вонвальт. Несмотря на свое мрачное настроение, он сумел заставить себя проявить вежливость.

Подойдя к нам, Янсен указал на тюрьму.

– Он что-нибудь сказал?

1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 108
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?
Жанры
Показать все (24)