Джихангир-Император. Прошедшее продолженное время - Александр Петров

Из полезного в модуле был сверхсовершенный комплекс прослушивания, батареи бластеров и ангар с глайдерами. Разумеется, человек не стал разбирать первый конфигуратор, завершив резонаторную камеру.

Мебель и картины, дорогие ковры и звериные шкуры, тонкие вина и яства – вся бесстыдная роскошь постимперского декаданса, пачками синтезировались в аппарате и перекочевывала в его жилище.

Наскоро удовлетворив истерическую тягу к показному блеску, напарившись и пополоскавшись в изумрудной воде бассейна, полетав над Бетой и в ее окрестностях, он снова занялся делом.

Основной обьем вычислений делали искусственные интеллекты суперкомпьютеров, а человек оставил себе контроль этапов и целеуказание. Несмотря на мощность процессоров, расчеты занимали много времени.

Чтение заполняло мертвые промежутки. Он читал или слушал чтение компьютера с немыслимым раньше комфортом, лежа в шезлонге у воды, греясь под теплыми лучами соллюксовых ламп или любуясь закатом. Собственно, он сам в этом не особенно нуждался, но тело помнило годы тесноты в ловушке аварийно-спасательной ячейки и отрывалось по полной.

В пустоте роскошных апартаментов звучал голос компьютера, рассказывая о приключениях человека, которым он был когда-то.

«… К исходу третьего дня мы выбрались на твердый берег на нашей стороне. Твердым его можно было назвать лишь условно. Мертвый, затопленный лес простирался на километры. Но тут можно было идти не проваливаясь по пояс и даже располагаться на деревьях, чтобы обсохнуть и согреться. Дочка князя исчерпала все силы, рана на бедре воспалилась.

Мы надеялись выбраться на сухое место засветло, оттого продолжали движение. Некоторое время она шла с моей помощью, потом я нес ее на руках. Однако вскоре понял, что надо сделать привал. Я взобрался на большое поваленное дерево и устроил девушку в развилке ветвей.

Рогнеду бил озноб, она говорила что-то невнятное. Мне ничего не осталось, как залезть на самый верх и наломать относительно сухих веток. Вскоре, прямо на дереве, я развел чадный, слабенький костерок, согревая амазонку. Я попытался вскипятить воды, которая тут оказалась еще хуже, чем на болоте, отдавала гнилью и тленом. Жечь огонь, видимый издалека, было очень опасно. Коричневый мерзкий настой вяло плескался в патронном цинке, пуская мелкие, редкие пузырики с нагреваемой стороны.

Едкий дымок от сырых веток ел глаза, никак не желая разгораться. Оставалось только ждать, когда тепло испарит избыток влаги из древесины.

Рогнеда впала в забытье и лежала жалким клубком костей, спрятанным под грязной тряпочкой когда-то роскошной униформы. Я накрыл ее своим комбинезоном. Тот успел слегка подсохнуть на ветерке. Мои глаза привычно шарили в темноте, а мысли возвращались к нашему дневному разговору.

Действительно, какая сила держала этих битых жизнью людей, когда они стояли под моими пулями? Боязнь смерти? Кто-то успел бы убежать… Они могли наброситься на охрану.

Скорее всего полторы сотни штрафников одолели бы десяток вертухаев, потеряв сорок – пятьдесят человек. Это были очень хорошие шансы по сравнению с реальной возможностью для каждого получить пулю от пьяного молокососа, мстящего за убитого однокашника.

Что заставило их покориться мальчишке с пистолетом? Сознание стоящей за ним мощи государства, представителем которого был для них я? Но в ста километрах от Владимира, княжеского войска, судов, палачей и тюрем она была иллюзорна. Люди сами лишили себя силы, сдавшись химере, скрытой в их голове.

– Занятно рассуждаешь, – раздался голос. – Подумай лучше о своей тюрьме. Со стороны так занятно наблюдать…

Голос был настолько чужим, с незнакомыми, пугающими интонациями, что я не сразу понял, что это говорит Рогнеда. От неожиданности я вскинул автомат.

– Ты хочешь убить меня? – спросила девушка. – Убей, мальчик. Убей. Избавь ее и себя от страшной, горькой судьбы. Ты не представляешь, насколько ты облегчишь вашу участь.

Вдруг я понял, что слышал эти интонации в разговоре вампирши, которая хотела стать Рогнедой.

– Ты понял… Умница.

– А как это… – только и нашелся, что сказать, я.

– Ничто в этом мире никогда не умирает насовсем. Глупая девчонка хотела покончить со мной. Но куда ей тягаться… Дурочке хватило силы загнать меня в дальние уголки мозга, но, стоило ей заболеть, роли поменялись. Я всегда буду с тобой, мальчик.

Лаская свою куколку, ты будешь думать, ее или меня ты целуешь, я или она охватывает горячим влагалищем твой член. Она будет твоей опорой и главным советчиком. Но ты никогда, никогда не будешь до конца уверен в ней. Она всегда будет для тебя вещью в себе, непредсказуемой, опасной, готовой подвести в самый ответственный момент. И без нее ты не сможешь. Это мое проклятие тебе, избежавший смерти…

Но, откровенно говоря, она и сама двуличная гадина, так же как остальные ночные убийцы, поклоняющиеся грязной шлюхе.

– Ты лжешь, проклятая ведьма! – в ярости закричал я.

– Ты не знал? – в голосе вампирши проступило искреннее удивление. – Ты думаешь, что ты случайно оказался при дочке князя?.. Весь этот маскарад, вся романтика любви и войны придуманы старшими «кошками», чтобы привязать тебя к ней. Чтобы ты желал ее как самую дорогую награду и доверял ей, как самому себе. Спроси свою куколку, знает ли она, кто скрыт под личиной сына архивариуса?

– Зачем ты мне все рассказала, подземная падаль? – чувствуя, как внутри разгорается бешеная злоба, спросил я.

Рогнеда застонала, заметалась, выкрикивая что-то бессвязное. Когда приступ прошел, она уснула легко и спокойно…»

Человек, прежде бывший Эндфилдом, оторвался от текста, размышляя, помнил ли об этом Князь Князей, когда смотрел в дуло Пожирателя Душ.

Во внешнем пространстве стало темно. Он по унаследованной привычке спохватился, что демаскирует свое новое жилище, и погасил свет. И только потом вспомнил, что блистеры настроены на режим односторонней световой проницаемости, а с внешней стороны голографические проекторы рисуют заснеженный каменистый склон. Тогда ему подумалось, что Эндфилд не так далеко ушел из сознания.

Тело напомнило, что хотело бы поспать, и он отправился в свою роскошную спальню, наполненную запахами и звуками ясного летнего вечера.

Целый горный пик внизу полыхнул огнем, приподнялся целиком и рухнул вниз, образовав зияющую многокилометровую дыру. Ударная волна встряхнула глайдер, несмотря на то что он тот находился далеко от места взрыва, паря высоко в стратосфере.

Человек пробежал глазами по строчкам телеметрии на экране, обратился сверхчувственным восприятием к происходящему в котловане процессу и удовлетворенно кивнул.

Заряды выломали именно столько породы, сколько планировалось, ни больше и не меньше, открыв уходящую на десятки километров вниз камеру резонатора.