Тяжесть венца - Симона Вилар

– Мне известны причины этого триумфа, – усмехнулся Генри Стаффорд. – Мы обсуждали это с королем еще до его отъезда. В места, куда должен был прибыть Ричард, заранее засылались верные люди, которые обстоятельно и осторожно внушали горожанам, сколь прекрасного государя послал им Господь. Потом несколько бочонков вина, ну и прочие мелочи. Однако Ричарда шумно приветствовали одни лишь простолюдины, и он без конца повторял, что его трон крепок йоменами и горожанами. Знать же и духовенство держались сдержанно – все еще слишком потрясены переворотом.

Анна согласно кивнула, но вернулась к прежней теме:

– Итак, если дочери Эдуарда IV значатся незаконнорожденными, то остается еще и потомок второго из Йорков – Эдуард Кларенс.

– Да, но он не имеет права…

– У него прав не меньше, чем у Тюдора. Напомню, что, когда были легитимированы Бофоры, незаконные дети принца Гонта и Кэтрин Суинфорд, условием этого было то, что ни они, ни их потомки не станут претендовать на трон. И тем не менее это не помешало Генриху VI и моей бывшей свекрови во времена их бездетности именно Маргариту Бофор объявить своей наследницей, что, кстати, уже тогда послужило поводом к тому, что большинство знати повернулось в сторону куда более законных Йорков.

Бэкингем тяжело задумался. Тогда она села рядом с ним так близко, что он почувствовал аромат ее любимых апельсиновых духов. Теплое пламя камина заставляло ее глаза блестеть, придавало бледной коже нежную золотистость. Она наклонилась и заговорила негромко, почти шепотом:

– Все они лишь претенденты, чьи права более или менее спорны. А Ричард уже король, помазанник Божий. И тем не менее он – дьявол, не признающий никаких божественных установлений. На его совести убийство Кларенса, подкуп лекаря короля, убийство невесты Тюдора, дабы отсрочить его брак с дочерью герцога Бретонского, так пугающий Ричарда, – да-да, мой Генри, все это так, а кроме того, еще и подстроенная ради услуги Джону Ховарду трагедия с маленькой герцогиней Норфолк и попытка сдать шотландцам крепость на границе, умерщвление сыновей Эдуарда IV… И это еще не весь перечень преступлений, что числятся за венценосцем. Если все это обнародовать… Вспомните, Генри, когда Англия решила, что Эдуард II недостоин быть ее правителем, все права по закону достались его сыну… Подумайте, разве подняв мятеж и, да поможет Господь, лишив престола короля-убийцу, не имеет смысла возвести на трон его прямого наследника Эдуарда Уэльского?..

Теперь их лица были совсем близко, но Анну слепило пламя, и она не видела глаз Бэкингема. Но его дыхание слегка касалось ее губ, и это волновало ее. «Мне нельзя терять голову, – подумала королева. – Я обязана убедить его». Она встала и направилась к окну. За спиной прозвучал голос герцога:

– Даже когда вас короновали в Вестминстере, я не подозревал, что вы настолько честолюбивы.

Анна чуть повернула голову.

– Вы считаете это недостатком для женщины?

– Отнюдь.

Он приблизился и остановился позади нее. Анна ощущала тепло его дыхания. По ее телу прошла медленная дрожь. Широко открыв глаза, она смотрела во мрак за окном. Сдерживая дыхание, произнесла ровно и отчетливо:

– Если мой сын станет королем Англии, я не потеряю голову от восторга. Я умею быть благодарной и, если вам удастся свалить горбуна… Обещаю, вы станете поистине вторым Уорвиком при Эдуарде VII. Немаловажно и то, что наши дети обручены. Ваша дочь наденет королевский венец.

Ей было все труднее сдерживать себя. Она умолкла и почувствовала, как Бэкингем склонился и страстно прильнул к ложбинке у ее плеча, затем, осыпая ее легкими поцелуями, стал медленно подниматься вверх по стройной шее. У него были нежные, теплые губы. Анна забыла обо всем на свете, ее охватила дурманящая истома. Она непроизвольно склонила голову, и тогда он тихо шепнул ей, касаясь губами мочки уха:

– А получу ли я королеву Анну?

Она не могла больше сдерживаться:

– Да! О да!

Эти слова замерли на слившихся в поцелуе губах. Она не заметила, как обхватила его, как подчинилась его рукам, когда он поднял ее и перенес на ложе у камина. Его поцелуи были быстрыми, исступленными, ее пальцы ласкали его волосы, шею, скользили по плечам. Стаффорд был искусным любовником, прикосновения его были нежны, губы горячи, руки ласковы и настойчивы. Анна и не заметила, когда он освободил ее плечи от платья, стал ласкать грудь. Прижимая к себе его голову, она изогнулась, словно требуя еще и еще ласк. Сквозь полуприкрытые веки увидела его улыбающееся лицо над собой.

– Моя сладостная фея…

Это было невероятно, но именно так порой называл ее Филип. Струна боли вдруг заныла в ней.

Генри еще раз поцеловал ее. Но это был не тот поцелуй. Филип целовал ее нежно и осторожно, не спеша, словно желая насладиться каждым мгновением, словно впереди у них была целая вечность… Поцелуи Бэкингема были страстными и поспешными. Он слишком торопил ее, и она это отметила.

«Не думай, не сравнивай», – мысленно сказала себе Анна, но уже было поздно. Где-то в глубине груди опала и схлынула волна тепла. Анна опустила веки, попыталась представить, что ее целует Филип, что это его губы, его руки, его дыхание.

«Я должна сделать это! – приказала она себе. – Бэкингем должен стать моим союзником!»

Она покорно подставила ему губы, но руки ее уже застыли у него на плечах. «Не он, нет, не он», – задыхаясь, шептало сердце. Она невольно сжалась, уперлась руками в грудь Генри. Он не сразу это почувствовал, но, ощутив наконец сопротивление, поднял голову и взглянул на Анну с укором и недоумением.

– Анна?!

Она стремительно отвернулась, спрятала лицо в пятнистом мехе барса и залилась слезами. Она плакала, захлебываясь, ненавидя себя за свою глупость и упрямство, за тоску по Филипу, которую ничто не может истребить, за то, что, оттолкнув Бэкингема, теряла союзника, но все же не могла заставить себя любить его. И еще она плакала из-за муки, которая плавала в синих глазах Генри Стаффорда.

Она услышала, как хлопнула за ним дверь. Через силу заставила себя подняться, привести в порядок волосы, наряд, потом долго сидела у камина, предоставляя огню сушить неиссякающие слезы.

– Ваше величество, вы глупы! – с яростью сказала она сама себе. – Вы глупы и не знаете, чего хотите!

В этом она уверилась еще более полно, когда ночью, свернувшись в клубок в своей постели, старалась согреться в ледяном одиночестве.

– Ты потеряла союзника, – шептала она себе, стуча зубами. – Этот человек никогда не простит тебе того, что ты его оттолкнула!

Спустя какое-то время она попыталась успокоить себя. Завтра она все исправит. Нельзя раздумывать и колебаться. Ей необходимо заручиться поддержкой герцога Бэкингема любой ценой. От этого зависит ее свобода, а главное – отмщение Ричарду. Она сделает это даже вопреки воле собственного тела. Однако внезапно она поняла, что все обстоит совершенно иначе. Тело здесь ни при чем. Наоборот, оно исходит томительным и жгучим желанием. И тогда она засмеялась, глядя в поблескивающий золотом полог над кроватью. Как же она глупа! Она вспомнила поцелуи Стаффорда – и у нее заныло все тело, заколотилось сердце.