Тяжесть венца - Симона Вилар

– Что?

– Да-да. Дороги ужасны, вести запутаны, и, если бы я не знал, что король отправил вас из Виндзора поправлять здоровье в Вудсток, я бы подумал, что так оно и есть.

Он был мрачен и удручен. Ни тени веселого легкомыслия, той очаровательной живости, что были так свойственны Генри Стаффорду.

– Хотите немного вина, милорд? – спросила королева, чтобы прервать тягостное молчание.

Герцог согласился, отпил немного, покосился украдкой на вместительный кувшин и перевел взгляд на Анну.

– Вы пьете неразбавленное вино?

Анна почувствовала, что теряется. Что сказать на это? Бэкингем вдруг отставил бокал и, взяв ее руки в свои, усадил в кресло у огня.

– Расскажите, что произошло между вами и Ричардом? Надеюсь, это не последствия вашего самовольного приезда из Понтефракта? Ричард не настолько глуп, чтобы раздувать распрю в семье, когда его трон не столь уж устойчив. Что же тогда?

Чуть приподняв бровь, Анна надменно взглянула на герцога. С какой стати он решил, что она доверится ему, человеку, столько сделавшему для короля Ричарда III? Человеку, ставшему его правой рукой.

Бэкингем верно понял этот взгляд. Выпустил ее руки, печально улыбнулся, глядя на огонь.

– Я считал его самым одаренным человеком в Англии. Я безгранично верил Ричарду. Первое сомнение закралось в мою душу, когда он не отдал мне земли Богенов, а вверил лишь управление ими в качестве наместника. А следом – ваша странная болезнь. Повсюду поползли слухи об отравлении. Я не верил этому, но ведь именно я сопровождал вас из Лондона в Виндзор и слышал то, что вы говорили в бреду. Вы называли супруга худшим из демонов ада и беспрерывно повторяли, что Господь покарает его за убийство Филипа Майсгрейва. Все это показалось мне более чем странным, как и ваши опасения, что король убьет Кэтрин. Пустой бред – решил я и постарался не задумываться над вашими словами. И тем не менее, встретившись с королем в Глостере, я испытал двойственное чувство. Он очень изменился, стал холоден, недоступен, а когда я сообщил о вашем самочувствии, лишь пожал плечами. И это человек, который уверял, что безгранично любит вас!

Анна устремила на Стаффорда долгий взгляд, но он, казалось, даже не заметил его.

– И тогда я вспомнил то, что вы говорили в горячке, и подумал, что Филип Майсгрейв умер весьма своевременно, словно бы только для того, чтобы Ричард мог жениться на самой богатой наследнице Севера Англии. Признаюсь, мне не хотелось в это верить. Но то, что король не испытывает к своей супруге нежных чувств, я заметил уже вскоре после вашего прибытия в Лондон. Когда вы заболели… О, мне никогда не приходилось видеть такого брезгливого, полного злобы выражения в глазах любящих мужей. К этому добавилось и странное беспокойство Стенли, и необычно притихший Нортумберленд… Я никогда не был близок ни с тем, ни с другим и потому не стал расспрашивать. К тому же, как я уже сказал, я не желал верить ничему.

Анна внимательно вгляделась в лицо Бэкингема.

– Когда же вы изменили свое мнение?

– Когда понял, что за человек этот король, которому я так желал послужить. Это произошло в Глостере, где я нагнал Ричарда. Он все еще оставался достаточно откровенен со мною, и он сказал… Одним словом, он потребовал от меня еще одной услуги в обмен на то, чтобы окончательно вернуть мне земли Богенов. Словно и без того я недостаточно сделал для его величия.

– В чем же заключалась эта услуга? – спросила королева, наблюдая, как темнеет лицо Генри Стаффорда.

Он устало отбросил со лба волосы. Глаза прятались под длинными ресницами.

– Я должен был вернуться в Лондон. Как маршал Англии я имею доступ к заключенным в Тауэре, и на меня возлагалась обязанность проследить за умерщвлением сыновей Эдуарда IV.

– Пресвятая Богоматерь! – испуганно воскликнула Анна. – Зачем ему это? Ведь парламент признал их незаконнорожденными.

– Об этом же и я тотчас сказал Ричарду. Это будет бессмысленной жестокостью. Если даже не касаться того, что я не в состоянии поднять руку на ребенка – независимо от того, потомок он августейшей особы или отпрыск простого йомена.

– И что же Ричард?

– Он изменил свои намерения. Заявил, что поддался минутному порыву – видно, сам нечистый попутал его, если такая мысль могла прийти в его голову. Но я ему уже не верил. Мы расстались тепло, обменявшись на прощание поясами с кинжалами в знак дружеских чувств. Но в некий день Джон Мортон, мой пленник, испросил разрешения видеть меня и сообщил, что ему было видение, что оба мальчика мертвы.

Анна встала.

– Милорд Бэкингем, его преосвященство Джон Мортон слишком скверный священнослужитель, чтобы ему было ниспослано божественное откровение. Зато он большой хитрец и незаурядный честолюбец.

Герцог тяжело вздохнул, привстал и, плеснув вина в бокал, сделал большой глоток.

– Вы, ваше величество, уже предупреждали меня об этом. Именно поэтому я здесь. Мне нужен ваш совет, Анна.

Королева еле сдержала вздох разочарования. Она-то надеялась, что причина приезда Генри Стаффорда была иной. Одиночество, видимо, лишило ее разума. Нельзя забывать, что Генри Стаффорд влюблен во всех красивых дам. Давным-давно, в Нейуорте, он признался ей в любви, но это было шесть лет назад. Как много изменилось с тех пор, казалось, прошла целая вечность. Тогда она гнала его прочь, теперь мучительно нуждалась в его поддержке. В том кошмаре, в каком она пребывала, ей необходима была хоть капля тепла.

Она вздохнула и выпрямилась, вновь став холодной и сосредоточенной.

– Милорд Стаффорд, если Джон Мортон сказал, что именно таково было его видение, значит, все, что нам остается, – это молиться за упокой души юных принцев. Скорей всего его заточение в Брэкноке не столь уж строго, и он может видеться со своими шпионами. Они и донесли ему, что Ричард исполнил задуманное.

Бэкингем глядел на нее с восхищением.

– Я поражен, моя королева! Право же, вы говорите то, что и было на самом деле. Я же, признаюсь, не сразу в это поверил. Я отправился в Лондон и потребовал, чтобы меня допустили к принцам.

– И вас не допустили, – холодно констатировала Анна.

– Разумеется, ваше величество. Несмотря на то что я упорно настаивал, комендант Тауэра остался непреклонен. И это Брэкенбери, который всегда спешил первым склониться при моем появлении. Правда, он казался смертельно напуганным, и все же я ничего не смог от него добиться. Тогда я поступил иначе: отправил своего слугу послушать, о чем болтает прислуга в Тауэре. После этого сомнений у меня уже не осталось. Оказалось, что в конце лета в Лондон приехал Джеймс Тирелл со своими головорезами – Дайтоном и Форестом. Тирелл на одну ночь изъял у Брэкенбери ключи и отправил коменданта в город. Потом… Словом, моему слуге удалось выведать у кухарки, что с того дня прекратили носить еду в Фонарную башню, где до того содержались принцы.