Мемуары генерала барона де Марбо - Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо

В тот же момент четыре карабинера, которые до сих пор не двигались, так как видели, что мне готовил их начальник, двинулись рысью в нашу сторону, и все пятеро устремились ко мне! Я машинально бросился к домам справа, чтобы прижаться спиной к стене, и, к счастью, одна из узеньких и извилистых улочек, ведущих к винограднику, оказалась в двух шагах от меня. Нормандец уже юркнул в нее. Я тоже устремился туда, а пятеро карабинеров за мной. Они не могли напасть на меня все сразу, так как ширины улочки хватало только на одного всадника. Они ехали друг за другом, впереди был бригадир. Хотя здесь мое положение было немного лучше, чем на большой улице, где я был бы окружен, оно все же было ужасным. Кровь хлестала у меня из раны, заливала левый глаз, которым я уже ничего не видел, и я чувствовал, что она уже застилает и правый. Чтобы не совсем ослепнуть, я должен был склонять голову к левому плечу, чтобы кровь стекала в эту сторону. Я не мог ее отереть, я отступал, поднимаясь наверх, пятясь и защищаясь как мог от ударов сабли бригадира. Ножны и шапка мне мешали, и я их бросил.

Не поворачивая головы, чтобы не выпустить из вида противника, с которым мы скрестили оружие, я приказал вольтижеру-нормандцу[62], считая, что он находится сзади меня, положить ружье мне на плечо, взять на прицел испанского бригадира и выстрелить. Не почувствовав тяжести ствола, я на мгновение повернул голову, отступив на шаг, и что же я увидел? Мой нормандский солдат со всех ног бежал к вершине холма! Испанский бригадир усилил свои выпады, но, видя, что не может меня достать, он поднял на дыбы свою лошадь, и ее передние ноги несколько раз ударили меня прямо в грудь. К счастью, удары были не очень сильными, так как дорога шла вверх, а на задних ногах лошадь стояла не очень твердо. Каждый раз, когда она снова ставила свои передние ноги на землю, я бил ее саблей по носу, так что она больше не поднималась на меня.

Тогда бригадир вышел из себя и крикнул всаднику, двигавшемуся за ним: «Бери карабин, дорога поднимается, я пригнусь, ты прикончишь этого француза из-за моего плеча…» Я понял, что этот приказ означает мою смерть! Но чтобы его выполнить, солдат должен был вложить саблю в ножны и отстегнуть карабин. Все это время бригадир старался достать меня острием своего оружия, нагнувшись к шее лошади, и тогда я решил совершить отчаянный поступок, который мог либо спасти меня, либо погубить! Не спуская глаз с испанца и видя, что он наклоняется еще больше, пытаясь меня достать, я замер, и в ту секунду, когда его тело нависло надо мной, я отскочил вправо, нагнулся, уходя от удара моего противника, и мой клинок до половины вонзился в его левый бок! Бригадир издал ужасный крик и опрокинулся на круп своей лошади! Он, вероятно, упал бы на землю, если бы следующий за ним всадник не подхватил его…

При резком движении из кармана моего ментика выпали депеши, которые я нес императору, я мгновенно их подобрал и стал подниматься к концу улочки, где начинались виноградники. Там я обернулся и увидел, что испанские карабинеры сгрудились вокруг своего раненого бригадира и что в этом узком наклонном месте им очень трудно разобраться с раненым и лошадьми.

Эта стычка заняла меньше времени, чем потребовалось для рассказа о ней. Видя, что я оторвался от моих врагов, по крайней мере, на какое-то время, я пробежал через виноградник и оказался на вершине холма. Я понимал, что выполнить поручение и прийти к императору в Аранду невозможно, и решил вернуться к маршалу Ланну через то место, где я оставил Тассена с пикетом пехотинцев. Я не надеялся там их застать, но в том направлении были части, от которых я ушел накануне. Напрасно я высматривал своего вольтижера, его я не увидел, но заметил кое-что более полезное для меня — чистый ручей. Я остановился на мгновение, оторвал угол рубашки, сделал что-то вроде компресса, закрепив его на голове с помощью платка. Депеши были залиты кровью, но меня это не волновало, настолько я был озабочен положением, в котором оказался.

Волнения этой бурной ночи, поход по каменистым тропам в сапогах со шпорами, сражение, которое я только что выдержал, ранение в голову, пролитая мною кровь — все это истощило мои силы. Я ничего не ел от самой Туделы, для поддержания сил у меня была только вода! Я напился большими глотками. Мне хотелось немного отдохнуть у этого очаровательного источника, но я увидел трех испанских карабинеров, которые выезжали на лошадях из Агреды и направлялись ко мне по тропинкам в винограднике. Если бы им пришло в голову спешиться и снять свои ботфорты, они, скорее всего, настигли бы меня. Но их лошади с трудом поднимались по узким каменистым тропинкам и даже совсем остановились перед большими валунами, за которыми я укрылся.

Тогда всадники стали продвигаться вдоль валунов в том же направлении, что и я, между нами было расстояние на длинный выстрел карабина. Они кричали мне, чтобы я сдавался, что они солдаты и будут обращаться со мной как с военнопленным, а если меня захватят крестьяне, то обязательно зарежут. В этом была своя правда, и признаюсь, что, если бы у меня не было депеш для императора, я возможно бы и сдался, настолько я был изможден!

Однако, думая только о том, как бы подольше сохранить драгоценный пакет, доверенный мне маршалом, я продолжал идти, ничего не отвечая. Тогда испанцы стали стрелять в меня из карабинов. Пули ударяли в скалы у моих ног, но ни одна меня не задела, так как расстояние для прицельного огня было слишком велико. Сама стрельба не волновала меня, но я испугался, что на выстрелы прибегут крестьяне, которых поднявшееся солнце уже должно было позвать на работу. Я представил себе, как на меня нападут жестокие жители этих гор. И казалось, что зловещее предчувствие уже сбывается, так как в полулье от себя я увидел человек пятнадцать мужчин, быстрым шагом продвигавшихся по долине в моем направлении!.. В руках у них было что-то блестевшее в лучах солнца. У меня не было сомнения, что идут крестьяне, вооруженные лопатами, и железо блестит на солнце. Я уже считал, что совсем пропал. В отчаянии я собрался уже скатиться по скалистому северному склону холма, чтобы добраться до горного потока, перебраться через него и укрыться в какой-нибудь расщелине в горах, возвышающихся за этим глубоким ущельем. Потом, если меня не обнаружат, я ночью пройду к Тарасоне, если у меня хватит на это сил…

Такой план, скорее всего, не удался бы, но это была моя последняя надежда. Я уже собрался его выполнять, когда вдруг заметил, что карабинеры перестали в меня стрелять и двинулись навстречу группе, которую я принял за крестьян. При приближении железные инструменты, которые я принял за лопаты или мотыги, выставились вперед, и я с радостью увидел, что испанских карабинеров встретили огнем. Испанцы тотчас повернули назад и помчались во весь опор к Агреде, хотя двое, кажется, были ранены!.. «Это французы! — вскричал я. — Скорее к ним!..» Мысль о том, что я спасен, придала мне силы. Я стал спускаться, опираясь на клинок сабли. Французы заметили меня. Они взобрались на холм, и я оказался в объятиях храброго лейтенанта Тассена!

Вот каким обстоятельствам я обязан тому, что ко мне пришла эта чудесная помощь. Солдат, который меня бросил в схватке с карабинерами на улицах Агреды, быстро добежал до виноградников, откуда, перепрыгивая, как горный козел, через лозы, рвы, выступы и изгороди, очень быстро пробежал 2 лье, которые нас отделяли от того места, где мы оставили пост Тассена. Отряд собирался двинуться к Тарасоне, солдаты ели суп, когда прибежал запыхавшийся нормандец. Прежде всего, он не захотел пропустить еду, сел со всеми и принялся спокойно обедать, не говоря ни слова о том, что произошло в Агреде… На мое счастье, его заметил Тассен, удивился его возвращению и спросил, где тот оставил офицера, которого ему поручили сопровождать. «В большой деревне с пробитой головой, он сражался с испанскими всадниками, которые рубили его саблями», — ответил мой нормандец. Услышав это, лейтенант Тассен приказал отряду взять оружие, выбрал пятнадцать самых ловких солдат, и они бросились к Агреде. Офицер и его маленький отряд проделали уже 1 лье, когда услышали ружейные выстрелы. Из этого они заключили, что я еще жив и нуждаюсь в скорой помощи. Подстегнутые надеждой меня спасти, эти смельчаки ускорили шаг и наконец заметили меня на гребне холма, когда я служил мишенью для трех карабинеров!..