Луна, луна, скройся! - Лилит Михайловна Мазикина

Замок вскрывается проще простого, и внутри нет никаких ловушек. Я тихонько прохожу на кухню в поисках сосуда для драгоценной крови. Нельзя сказать, что там большой выбор посуды, но я нахожу бутылки со спиртным и опорожняю одну из них. У меня нет с собой моего удобного рычага для крышек, и я захватываю из коридора длинную металлическую «ложку» для обуви. Но в ней нет нужды: гроб открыт. Внутренние часы подсказывают мне, что безопасные минуты рассветного сна всё ещё длятся, и я просто переворачиваю тяжёлое тело упыря в нужную мне позу. Конечно, он от этого просыпается, но не может пока ничего сделать. Я спокойно прокалываю ему яремную вену самым настоящим, украденным в одном из дачных домиков шилом. Оно не такое острое, как настоящее оружие; мне приходится надавить посильнее, так что остриё входит по рукоятку. Что же, если организм упыря с этим не может справиться, значит, судьба его была попасть под колёса естественного отбора. В бутылке три четверти литра; я набираю её почти полностью и переворачиваю вампира обратно. Немного добытой крови уходит на то, чтобы смочить его рот.

— А теперь повторяй за мной, — велю я. — Клянусь не разыскивать и не мстить «волчице», которую сейчас вижу… никому не рассказывать о её нападении и не описывать её внешности. Клянусь не нападать на «волчицу», которую я вижу, и не просить, не принуждать, не побуждать никого другого напасть на неё.

Слабым голосом упырь повторяет мои слова, и я ободряюще улыбаюсь ему:

— Умница. Ты только что выиграл избавление от…

И в этот момент меня осеняет. Да так резко, что я несколько секунд стою с открытым ртом.

— Ну-ка, ты! Тебе приходилось давать клятвы на крови каким-либо «волкам» в схожих обстоятельствах?

Упырь чуть качает головой.

— А давать клятву не рассказывать о клятве «волку» на крови?

Опять — нет. Неважно. Если не этот, значит, какой-нибудь другой. Я задумчиво делаю глоток из бутылки.

Я не удерживаюсь от соблазна принять душ и хотя бы прополоскать вещи. Как и в Коварне, наскоро подсушиваюсь феном, не забыв заплести косички. Могла бы и как следует, но мне вдруг в голову приходит, что я не брала с упыря клятвы не баррикадировать дверь и не приглашать вампиров-полицейских в гости — а рассветное время уже успело уйти. Чтобы открыть дверь ванной, мне требуется собрать всю свою решительность. Раньше я никогда не задумывалась о том, смела я или трусовата. Было совсем не до того, я просто всегда поступала по шаблонам, впечатанным в меня братом. Но теперь, когда самой приходится принимать решения, я себя чувствую далеко не героиней.

Стараясь держаться непринуждённо, я выхожу. Так и есть, за дверью меня ждут. Впрочем, это всё тот же упырь, и он один.

— Я заказал завтрак, — сообщает вампир. Только сейчас я замечаю, что он говорит на немецком с незнакомым резким акцентом. Румынский? Нет, он вроде бы мелодичней. — Гуляш, калач, «Кадарка». Окажите мне честь.

Леший знает, что это он задумал.

— Лучше дайте денег, и я позавтракаю в городе, — хмуро отвечаю я.

— Если можно, я хотел бы позавтракать с вами. Хотел бы поговорить. Вы очень интересны.

— Мужик, если ты из-за моей причёски решил, что поймал саму Люцию, ты сильно промахнулся. Радикально и диаметрально, я бы сказала.

— Я догадался про диаметрально, и поэтому мне интересно. Смотри, — вампир демонстративно прикусывает руку в мякотку у основания большого пальца, именуемую хиромантами «бугром Венеры». Его рот окрашивается кровью. — Клянусь, что не задумал хитрости и не намерен сделать тебе ничего дурного для тебя. Так тебе спокойнее?

— Ты из сторонников Батори?

— Я ничей не сторонник. Я всего лишь полгода как приехал из Аргентины.

Вот что это за акцент — испанский! Да и внешность под стать: смуглый, скуластый, чернобровый. Не то полуиндеец, не то цыган. Но сам, небось, любит мамой поклясться, что чистейшей воды испанский дворянин — есть такая особенность у жителей Аргентины.

— Уговорил, братка. Сади меня за стол. Как тебя зовут?

— Лико.

— Шимшир,[46] очень приятно.

Не называть же своё настоящее имя. И кровососа, я почти уверена, зовут не Лико — это больше похоже на иронию, ведь, как подсказывает мне лицейское образование, «ликос» по древнегречески — «волк».

Гуляш недурен — да что там, после весьма специфической диеты в скитаниях по сельской местности он просто чудесен. Я примешиваю к нему кусочки колбасы и, ворча от наслаждения, поедаю, смакуя каждый кусочек.

— Приятно видеть, когда красивая девушка так счастлива, — замечает Лико. Его улыбка мне подозрительна, но я решаю не реагировать на подколки и доедаю завтрак, запивая по мере необходимости вином. Наконец, когда я, сыто отдуваясь, принимаюсь расплетать косички, упырь обращается ко мне:

— Итак, ты ищешь «волков», которые нападают на вампиров и используют магию крови, чтобы избежать наказания или мести.

— Очевидно так, — подтверждаю я.

— Одно из двух, или ты намерена к ним присоединиться, или вы с ними враги. Возможно, дело в кровной мести.

— Возможно, — не отрицаю я. В конце концов, официально — я знаю это от Кристо — я принадлежу семье Батори, как и убитый Люцией Драго.

— А может быть, ты соратница императора и его «волчицы» Лилианы Хорват, а значит, преследуешь ту, что угрожает императорской власти. Тайно.

— Хорошая версия.

— И я к ней склоняюсь. Я даже думаю, что вы близко знакомы с Лилианой. Очень близко.

— А тебе-то что? Мечтаешь об автографе?

— Дело в том, что я поэт. И Лилиана меня интересует как… тема. Муза, если хотите. Сейчас я пишу поэму о воцарении императора вампиров. Конечно же, прелестная танцовщица — один из главных персонажей. Ведь она — вторая «волчица» за историю, кому удалось покорить Сердце Луны.

— Ого! Значит, у вампиров уже был император?!

— Нет. И ту «волчицу», и её отца убили, едва они вышли из кузни. Всадили в каждого около полусотни серебряных стрел.

Я непроизвольно поёживаюсь.

— Печальная история.

— О да, она достойна отдельной поэмы. Но сейчас я пишу о Лилиане. Я могу догадываться, как прошёл обряд. Но я ничего не знаю о предыстории, и особенно о характере её отношений с Батори. Ходят разные слухи. Одни говорят, что они любовники…

— С Ловашем?! И не отсыхают же языки! У них никогда ничего такого не было! А если и будет, то только законно! Лилянка — честная девушка!

— … а другие — что она его незаконная дочь, рождённая от польской дворянки.

— Ну, это просто путаница. У него была дочь примерно того же возраста,