Тайное становится явным - Марин Монтгомери

С лица Кортни спадает маска самодовольства. Сейчас она выглядит просто как маленькая испуганная девочка, хоть и очень богатая.

– Но мне нужна твоя помощь. Ты умнее, чем пытаешься казаться. И ты единственная, кто может мне помочь. Джастин тебя сдал.

Кортни раздавлено опускает голову.

– О чем вы?

– Он мне все рассказал.

– Рассказал что? – Кортни все еще пытается притвориться дурочкой.

– Это ты придумала меня ограбить.

На лице Кортни отражается изумление, я вижу, что сейчас оно настоящее. Она с трудом сглатывает. К коже приливает кровь, и ее лицо идет красными пятнами.

– О, вижу, к тебе возвращается загар, – невинно подмечаю я и, теперь уже полностью завладев ее вниманием, продолжаю: – Джастин рассказал, как ты предложила ограбить меня при помощи моего же собственного пистолета. Когда мы встретились в закусочной, ты увидела мои часы и даже их похвалила. Встретившись с Джастином, ты сказала, что хочешь их себе. Затем ты, Элли и Джастин придумали план, как меня ограбить. Вскорости, правда, вы разругались, потому что ты спала с Джастином за ее спиной.

– Я этого не делала, – возражает она, нервно стискивая пальцы. – Мне нужно выпить. Вам налить?

– Ну, валяй.

Кортни смотрит на мой живот и понимает, что вопрос был донельзя глупый.

– Если я подойду к бару, вы не психанете?

– А ты попробуй, – говорю я. Кортни смешивает себе водку сауэр. – Вы не хотите мне помешать? А то можете в тюрьму загреметь за спаивание несовершеннолетних.

– Это не мой дом, я не твой опекун, и это не я покупаю тебе алкоголь, – перечисляю я контрдоводы, пожав плечами. – Так что нет, тюрьма мне не грозит. Не хочешь мне ничего рассказать? – спрашиваю я, возвращаясь к теме.

– Не знаю, Шарлотта, – она делает глоток из бокала. – Вы все неправильно поняли.

– При беременности нельзя пить.

Кортни ехидно на меня смотрит.

– Ну разумеется.

– Так ты солгала?

– Я предпочитаю называть это слухами.

– Не расскажешь, что, по-твоему, произошло на самом деле?

– Сначала мне нужно поговорить с папочкой.

– Кортни, кажется, ты не понимаешь, насколько все серьезно, – продолжаю я свое наступление, окинув ее мрачным взглядом. – Сегодня после обеда Джастина будут допрашивать детективы, которые расследуют это дело. Они сходятся во мнении, что вам светит тюрьма – даже несмотря на то, что вы несовершеннолетние. День рождения у тебя летом, так?

– И что?

– Это значит, что прокурор попробует выбить в суде меру наказания для совершеннолетних. Это гораздо больший срок. Думаешь, они упустят шанс сделать из дочери уголовного адвоката козла отпущения?

Кортни старается сохранить невозмутимость, но глаза выдают ее ужас.

– Так зачем вы сюда пришли?

– Потому что я не думаю, что ты идиотка. А вот Джастин и Элизабет, как мне кажется, считают, что ты достаточно глупа, чтобы на тебя можно было свалить всю вину, – я с печалью пожимаю плечами. – Я думаю, тебя подбили сделать то, чего ты на самом деле совершать не стала бы.

Ее плечи опускаются, и она осторожно трогает припухшую щеку.

– Элизабет сильно меня отделала. Суду присяжных станет меня жалко.

– Вот только у них не будет шанса тебя рассмотреть, – заверяю я и поднимаюсь на ноги. – Мне пора идти. У меня еще встреча в полиции.

– Подождите! – Кортни смотрит на меня умоляющим взглядом, глубоко вздыхает и начинает рассказывать: – Все было совсем не так. Я не имею к вашему ограблению никакого отношения, я вас и пальцем не трогала. Не надо меня в это впутывать. Единственное, в чем я виновата, – это что позаимствовала у вас пистолет… И отдала его Джастину.

– То есть ты украла у меня пистолет, – уточняю я. – И мои часы.

– Я не крала ваши часы! – орет Кортни.

– Итак, мой пистолет.

– Он лежал в бардачке. Вас тогда еще увел полицейский.

Я не верила Элизабет, но кажется, она и правда не брала его. Возможно, она заслуживает чуточку больше доверия.

– Почему ты его вообще взяла?

– Моя мачеха постоянно водит сюда мужиков, и иногда…

Кортни осекается, ее искалеченная губа начинает дрожать.

– Однажды один из них ворвался в мою комнату посреди ночи, – выдавливает она и поднимает руку, обрывая меня на полуслове. – Нет, ничего страшного не случилось. Может быть, он вообще просто был пьян или заблудился, но напугал меня до смерти. Я велела нашему ремонтнику врезать в дверь замок, но папочка психанул. Решил, что я собираюсь прятать наркотики или водить парней. Я взяла пистолет для самозащиты. Я не собираюсь ни в кого стрелять, но если бы у меня был пистолет, – она упрямо задирает подбородок, – они бы побоялись ко мне лезть.

– Ладно, – говорю я. – Но где ты взяла такую хорошую копию оружия?

– Помните, вы разговаривали с папочкой в кабинете? У него был сувенирный пистолет, он лежал там, на полке. Я просто взяла его и поменяла пистолеты местами. Друзья и клиенты постоянно дарят ему всякие безделушки, – в ее глазах зажигается интерес. – А вы откуда взяли пистолет?

– Не твое дело, – говорю я. – Подарок от старого друга.

Что-то в ее рассказе упорно не сходится.

– Твой отец ведет практику по уголовным делам, но у него нет оружия? А что, если в дом ворвется какой-нибудь сумасшедший, решивший отомстить адвокату?

– У нас первоклассная охранная система. Но вообще у него есть оружие, просто оно под замком. Если он уходит, то всегда закрывает свой кабинет. А оружие лежит в сейфе, чтобы мой брат до него не добрался.

Ладно, это имеет смысл.

– Давай подытожим. Ты признаешь, что взяла из моего бардачка пистолет, но ты не обсуждала ограбление с Элизабет и Джастином и никакого участия в нем не принимала?

Она кивает.

– Джастин просто увидел пистолет и попросил его одолжить.

– Громче. Я тебя не слышу.

Если точнее: мне нужно, чтобы она повторила это на микрофон.

– Шарлотта, вы мне нравитесь. Вы подвезли меня домой, и вы кажетесь – по крайней мере, казались – милым человеком. Я никого не просила вас грабить. Но да, я взяла ваш пистолет.

– Что-то не сходится.

– Что?

– Мои часы. Когда меня ограбили, они были на мне. Их украли. Если ты не при чем, то откуда они у тебя?

– Шарлотта, клянусь, я не крала ваши часы.

– Тогда как они у тебя оказались?

– Мы же с вами уже говорили.

История все еще не складывается, но на сегодня, пожалуй, достаточно.