Троя. Падение царей - Дэвид Геммел

— Это полная бессмыслица, муж!

Гектор открыл было рот, чтобы заговорить, и тогда она закричала:

— И не произноси передо мной слово «честь»! Я устала от этого слова, меня уже тошнит от него. Мне кажется, оно значит все, что вам, мужчинам, заблагорассудится в него вложить.

Гектор смотрел на Андромаху до тех пор, пока ее ярость слегка не утихла.

— Если я сражусь с Ахиллом, они позволят нашим женщинам и детям уйти. Агамемнон дал торжественное обещание, и Одиссей гарантирует, что тот сдержит слово.

— И ты ему веришь? — спросила Андромаха, но гнев ее ослаб, и она не могла больше черпать в нем силу. — Астианакса отправят в безопасное место?

Гектор печально покачал головой.

— Если бы они на такое согласились, я бы им не доверял.

— И все равно это полная бессмыслица, — повторила она грустно.

— Что с тобой, Андромаха? — ласково спросил он.

Она покачала головой, пытаясь собраться с мыслями.

«Что со мной? — подумала она. — Мой муж вернулся ко мне, он борется за жизни троянских женщин и детей, а я кричу на него, как торговка рыбой».

Андромаха улыбнулась Гектору.

— Прости, любовь моя. Но что будет, если Ахилл тебя убьет? Тогда Агамемнон сдержит слово? Зачем ему будет это нужно?

— Ворота откроются на рассвете, и женщинам и детям позволят уйти, — объяснил Гектор. — Их будут сопровождать до бухты Геракла, где они сядут на корабли, идущие на Лесбос. В полдень ворота закроются снова, и тогда начнется поединок. То есть мы с Ахиллом не встретимся до тех пор, пока невинные не будут на свободе.

— Ты можешь победить?

— Я уже победил всех, с кем когда-либо встречался в битве. И я уже побеждал раньше Ахилла. Ты была при этом.

— Да. Это было отвратительно.

Он кивнул.

— Кулачные бои бывают отвратительными. Теперь же это будет поединок насмерть на мечах.

Кровь Андромахи застыла в жилах, когда она подумала об этом.

— Все должно кончиться быстро, — сказала она Гектору, вспомнив о поединке Геликаона с Персионом.

— Да, — кивнул он. — Чем дольше будет продолжаться бой, тем больше вероятность того, что Ахилл меня прикончит. Он очень умелый боец, очень быстрый, и он моложе. Но и у него есть свои слабости. Гордость и тщеславие — его постоянные спутники. Они его неверные друзья и часто дают ему плохие советы.

— Это не очень-то утешает, — ответила Андромаха, чуть улыбнувшись.

Гектор покачал головой.

— Это все, что я могу предложить, Андромаха.

Гектор велел подать еды и пообедал соленой рыбой и пшеничным хлебом, а потом они с Андромахой, прихлебывая вино, проговорили далеко за полночь.

Она рассказала Гектору об отчаянном положении в Трое, о том, что весь город теперь зависит от воды единственного ненадежного колодца, об ужасном состоянии зернохранилищ. Они обсудили успехи «Ксантоса» и Троянской конницы. Гектор спросил об Астианаксе, и Андромаха заставила его смеяться, рассказывая пошлые дворцовые слухи.

Наконец Гектор, смертельно усталый, бросился на ложе и тотчас уснул. Андромаха некоторое время наблюдала за ним с ноющим сердцем, потом вернулась на террасу.

Луна уже поднялась высоко, и Андромаха постояла, глядя на нее, а после сделала то, чего не делала с тех пор, как покинула святилище Теры. Она обратилась с молитвой к своей покровительнице, Артемиде, богине Луны.

— О, Госпожа Диких Тварей, — молила Андромаха, — защити маленьких детей, сжалься над своей сестрой и защити завтра моего мужа. Сбереги его, чтобы он смог вернуться и защитить своего сына.

Потом она легла на ложе, слушая звуки ночного города, и в конце концов погрузилась в беспокойный сон.

Уже занялся день, когда Андромаху внезапно разбудил пронзительный вопль. Она вскочила, испуганная, и ринулась в комнату, где увидела, что маленький Астианакс стоит в дверях и со страхом глядит на Гектора, облаченного в бронзовые доспехи и высокий шлем с черно-белым гребнем.

Гектор засмеялся и снова снял шлем.

— Не бойся, мальчик.

Он опустился на колени перед ребенком и поднял его перед собой.

— Посмотри, ты ведь помнишь меня. Я твой отец.

Астианакс восхищенно улыбнулся и закричал:

— Папа! Ты привез мне маленькую лошадку?

— Пока нет, мальчик. Когда ты станешь чуть постарше, ты получишь лошадку, как я обещал.

Ребенок протянул руку и провел маленьким пальчиком по рельефной золотой лошади, украшающей нагрудник Гектора.

— Такую, папа?

— Да, точно такую.

Гектор посмотрел на Андромаху; в его глазах была мука, когда он крепче прижал к себе мальчика. Гектор покачал головой, и Андромаха знала, о чем он думает.

— Сыновья многих других будут жить благодаря тому, что ты сегодня совершишь, моя любовь, — утешила она.

Гектор глубоко вздохнул, глядя на пламенные волосы ребенка.

— Этого слишком мало, — ответил он. — Я никогда не могу совершить того, что было бы достаточно.

Когда рассвет послал на город розовые лучи, массивные Скейские ворота приоткрылись и из них вышла крошечная девочка — почти младенец, с большими голубыми глазами и золотыми кудрями. Увидев вооруженных людей, выстроившихся снаружи, она в изумлении остановилась, потом шлепнулась в пыль и принялась реветь.

Молодая женщина последовала за ней через ворота с криком:

— Суса, я же велела подождать меня!

При виде вражеских воинов лицо женщины стало пепельно-серым, но она побежала вперед и подняла ребенка. Под мышкой она несла бесформенный мешок с пожитками, поэтому сунула плачущую девочку под другую руку. Потом осмотрелась по сторонам.

Одиссей шагнул вперед.

— Ты знаешь, куда идти, женщина?

Она нервно кивнула.

— Тогда иди! — взревел он, указав на дорогу, ведущую через нижний город, а потом через равнину Скамандера к безопасному морю.

— Спасибо, господин, — прошептала женщина, проходя мимо с опущенной головой. — Спасибо, повелитель.

Следующей через ворота вышла костлявая старая карга с двумя детьми, мальчиком и девочкой, крепко держа их за руки. Она сердито уставилась на воинов и поспешила мимо наблюдающих за ней рядов.

Когда из ворот вышли еще женщины, Одиссей дал сигнал своим итакийским всадникам сопроводить беженцев к бухте Геракла. Он рысью направил верховую к той женщине, что вышла первой, наклонился с лошади, поднял одной рукой плачущую малышку и посадил перед собой. Девочка, испугавшись, немедленно перестала реветь.