Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

Лакей в ливрее радужных оттенков дожидалсяхозяина — иначе говоря, крепко спал в кухне, положив голову на газету междудвумя свечами и тем наглядно опровергая статистику пожаров, возникающихвследствие неосторожности. Не без труда добудившись этого ревностногослужителя, Врач должен был ожидать, покуда он в свою очередь добудитсямажордома. Но вот, наконец, последний вошел в столовую в фланелевом халате итуфлях, однако же при галстуке, и весь до кончиков пальцев исполненный своегомажордомского достоинства. Было уже утро. Врач успел растворить ставни одногоиз окон и впустить в комнату дневной свет.

— Нужно позвать горничную миссис Мердл исказать ей, чтобы, она разбудила миссис Мердл и как можно осторожнееподготовила ее к встрече со мной. Я должен сообщить ей страшную весть.

Так сказал мажордому Врач. Мажордом, явившийсясо свечой, отдал ее слуге и приказал унести. Затем он величественно приблизилсяк окну, созерцая носителя страшной вести совершенно так же, как не раз созерцалобедающих в этой самой зале.

— Мистер Мердл скончался.

— Я желал бы с будущего месяца получитьрасчет, — сказал мажордом.

— Мистер Мердл покончил с собой.

— Сэр, — сказал мажордом, — это весьманеприятное для меня обстоятельство, так как оно может отразиться на моейрепутации; я желал бы получить расчет сегодня же.

— Послушайте, неужели вы не только невзволнованы, но даже не удивлены? — с жаром воскликнул Врач.

Мажордом с обычной невозмутимостью изрек вответ следующие достопамятные слова:

— Сэр, мистер Мердл никогда не былджентльменом, и никакой неджентльменский поступок мистера Мердла не может меняудивить. Угодно вам, чтобы я отдал какие-нибудь распоряжения, прежде чем начатьсвои сборы к отъезду?

Вернувшись к ожидавшему его другу, Врач нестал распространяться о своей беседе с миссис Мердл, а сказал только, чтосообщил ей пока не все, но то, что сообщил, она перенесла довольно стойко. ЦветАдвокатуры не прохлаждался на улице зря: он за это время измыслил хитроумнейшийкапкан для уловления всех присяжных разом. Теперь он мог выкинуть эту заботу изголовы и сосредоточиться на происшедшей катастрофе, и по дороге домой друзьяобсуждали эту катастрофу со всех сторон. Когда они подошли к дому Врача, вясное утреннее небо уже тянулись первые редкие дымки и слышны были негромкиеголоса первых редких прохожих; и, оглянувшись на еще сонный огромный город, онисказали себе: о, если бы все те сотни и тысячи людей, что мирно спят, неподозревая о своем разорении, могли сейчас слышать их разговор — какой понессябы к небу страшный вопль, проклинающий жалкого виновника всех несчастий!

Весть о кончине великого Мердлараспространилась с поразительной быстротой. Сперва он умирал поочередно от всехсуществующих в мире болезней, не считая нескольких новых, мгновенноизобретенных для данного случая. Он с детства страдал тщательно скрываемойводянкой; он унаследовал от деда целую каменоломню в печени; ему в течениевосемнадцати лет каждое утро делали операцию; его важнейшие кровеносные сосудылопались, как фейерверочные ракеты; у него было что-то с легкими; у него былочто-то с сердцем; у него было что-то с мозгом. Пятьсот лондонцев, севших в этоутро завтракать, понятия не имея ни о чем, встали из-за стола в твердойуверенности, что слышали собственными ушами, как знаменитый врач предупреждалмистера Мердла: «Вы в любую минуту можете угаснуть, как свеча», а мистер Мердлотвечал на это: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». К одиннадцатичасам теория чего-то с мозгом получила решительный перевес над всеми прочими, ак двенадцати выяснилось окончательно, что это было: удар.

Удар настолько понравился всем и удовлетворилсамые взыскательные вкусы, что эта версия продержалась бы, верно, целый день,если бы в половине десятого Цвет Адвокатуры не рассказал в суде, как вдействительности обстояло дело. По городу тотчас же пошла новая молва, и к часудня на всех перекрестках уже шептались о самоубийстве. Однако Удар вовсе не былпобежден; напротив, он приобретал все большую и большую популярность. Каждыйизвлекал из Удара свою мораль. Те, кто пытался разбогатеть и кому это неудалось, говорили: «Вот до чего доводит погоня за деньгами!» Лентяи ибездельники оборачивали дело по-иному. «Вот что значит переутомлять себяработой», — говорили они. «Работаешь, работаешь, работаешь — глядь, идоработался до Удара!» Последнее соображение нашло особенно горячий откликсреди клерков и младших компаньонов, которым меньше всего грозила опасностьпереутомления. Они дружно уверяли, что участь мистера Мердла послужит им урокомна всю жизнь, и клялись беречь силы, чтобы избежать Удара и как можно дольшепродлить свои дни на радость друзьям и знакомым.

Но ко времени открытия биржи об Ударе стализабывать, и с востока, с запада, с севера, с юга поползли зловещие слухи.Сперва их передавали шепотом, и они не шли дальше сомнений, так ли уж великосостояние мистера Мердла, как о том говорили; не отразится ли случившееся насвободном обращении акций; не приостановит ли чудо-банк платежи, хотя бывременно, на какой-нибудь месяц. Но, нарастая с каждой минутой, слухистановились все более грозными. Этот человек возник из ничего; никто не могобъяснить, откуда и как он пришел к своей славе; он был, в сущности говоря,грубый невежда; он никому не смотрел прямо в глаза; совершенно непонятно,почему он пользовался доверием стольких людей; своего капитала у него не былоникогда, предприятия его представляли собою чистейшие авантюры, а расходы былибаснословны. С приближением сумерек слухи крепли, приобретали определенность.Он оставил письмо своему врачу, врач письмо получил, оно будет предъявленозавтра на дознании и как громом поразит многочисленных жертв обмана. Тысячилюдей всех званий и профессий будут разорены вследствие его банкротства;старикам, никогда не знавшим нужды, придется оплакивать свое легковерие вработном доме за неимением другого пристанища; будущее множества женщин и детейокажется загубленным безжалостной рукой того негодяя. Всякий, кто пировал заего роскошным столом, узнает, что помогал обездолить бесчисленные семьи;всякий, кто поклонялся ему, сотворив из денег кумир, поймет, что лучше уж былопросто поклоняться дьяволу. Слухи росли и множились, находя подтверждение вкаждом новом выпуске вечерних газет, голоса, их подхватывавшие, звучали всегромче и к ночи слились в такой оглушительный рев, что казалось, забравшись нагалерею, опоясывающую купол собора св. Павла, можно услышать, как воздух звенитот проклятий, сочетаемых с тысячекратно повторенным именем МЕРДЛ.