Прости за любовь - Анна Джолос

кулисами и Кучерявый вместо ответа горячо целует, крепко прижимая за талию к себе.

— Устала ждать? — спрашивает, нехотя оторвавшись от моих губ.

— Нет, — заворожённо смотрю в его глаза.

Столько всего хочется сказать…

— Как тебе концерт?

— Супер.

— Всё получилось вроде.

Доволен проделанной работой.

Улыбается. Заряженный. Взгляд горит.

— Новые песни — огонь.

— Не льстишь?

— Нет. Где ты нашёл то видео с линейки? — бью кулачком в грудь.

— Матушка снимала. Ты там такая нереально красивая… И грустная.

— Да…

Просто стоим.

Я обнимаю его за шею.

Он вдыхает запах моего парфюма.

— Так ты ради клипа так старался? Вертолёт, предложение руки и сердца, яхта.

— Чего? Для клипа? Обалдела?

Звонко смеюсь, когда приподнимает, переставляя.

— Всё взаправду значит?

— Взаправду.

— Сбежим, как обещал? — шепчу я тихо, цитируя текст его песни.

— Только об этом и мечтаю.

— Хочу домой.

Да. Именно так. Домой. Его квартира действительно стала для меня домом. Хоть он и не жил там со мной толком.

— Единственное что… Горин очень просил выйти к журналистам в конференц-зал. Ненадолго.

— Есть одно дело, — подсобравшись, возвращаюсь мыслями к одной неприятной особе. — Мы ведь договаривались всё обсуждать, верно?

— Да. Говори.

— Можешь позвонить своему концертному директору?

Выражением лица транслирую тот факт, что разговор будет не из приятных.

— Зачем? — хмурится и тоже становится серьёзным.

— Попроси Алю подойти сюда.

— Далась она тебе!

— Марсель. Звони.

— Что случилось? Объяснишь?

— Звони, — непреклонно настаиваю.

Хлопает себя по карманам.

— Моя труба где-то в гримёрке.

— Ничего. Я подожду. Иди бери, — складываю руки перед собой.

— Ладно.

Он отправляется на поиски телефона. Я стою и гадаю, почему здесь до сих пор не появилась Аля. Я же чётко дала понять, что мне нужна эта встреча.

Неужели она слилась? Где логика?

— Какого ляда ты вечно жёстко косопоришь в «Девочке», Чиж?

— Нормально было.

— Нормально? Для кого? Для глухого?

Навстречу мне идут парни.

— Сядь, блядь, выучи переход. Каждый раз одно и то же, — песочит Чижа Ромасенко.

— У тебя вообще палка хер знает куда улетела на «Кайманах».

— Потому что я в раж вошёл. Это другое. А ты лажаешь.

— Меня огонь пугает. Я вечно забываю, в какой момент пушки начинают работать.

— Ой бля-я-я… А на финальной чё кусок запорол в конце?

— Где?

— В рифму ответить?

— Завалитесь уже рефлексировать, — цокает языком Горький. — О, Тата, салют, — натыкается на меня взглядом.

— Привет ещё раз, ребят.

— Как тебе концерт?

— Вы отлично отыграли!

— Это ты Кучерявому в уши лей, — раздражённо отмахивается Максим. — Где он, кстати?

— Телефон ищет. Алю не видели?

— Алю?

— Нет.

— На фига она тебе?

— Нужна.

Переглядываются как-то странно. И мне это не нравится.

— Я чего-то не знаю?

Горький чешет затылок.

— Так Аля крайний день сегодня работает. Мы опять без концертного директора.

Выгибаю бровь.

Интересно…

— Увольняется? — уточняю на случай, если неверно расценила эту новость.

— Типа того.

— Почему она уходит?

— У них там с Марсом свои качели какие-то.

— Качели? В каком смысле?

— Хз.

— Он настоял на том, что её надо уволить.

— Ага, за профнепригодность.

Горький толкает Ромасенко в бок.

Моя уверенность тает и уступает место волнению.

Неужели между ними действительно что-то закрутилось в июне и Марсель таким образом просто избавляется от неё? Чтобы не сболтнула мне лишнего.

— У них что-то было? — выпаливаю прямо в лоб.

Хотя… Это ведь его друзья. Они не сдадут своего пацана ни при каких обстоятельствах. Мужской кодекс.

— Переспали, да?

Мне в горло будто стекла битого насыпали.

Пытаюсь по их лицам прочитать ответ.

— Если сама не даёшь, будь готова к тому, что кто-то другой, слабый на передок, будет рад раздвинуть ноги.

— Макс…

— Хера ты бережёшь её душевную организацию, Горький? Взрослая баба.

— Парни, вас ждут в конференц-зале! — кричит менеджер. — Это срочно.

— Поссать-то я могу? — бесится Ромасенко. — Или мне прямо перед журналюгами Ниагарский водопад устроить?

— Не обращай внимания на его слова, — успокаивает меня Паша, когда тот, матерясь, в компании Никиты уходит в направлении туалета. — Выкинь всю чушь из головы. Марс влюблён в тебя намертво и никто другой ему не нужен.

— Даже на раз?

Стыдно, но я вот-вот заплачу, клянусь.

— Тем более на раз, — улыбается, подмигивая.

Киваю.

— Вообще не сомневайся в нём. Поняла?

Обнимаю его. Порывисто. По-дружески.

Просто в моменте испытывая в этом необходимость.

— Спасибо.

— Ну зашибись! На пять минут нельзя оставить. Опять трёшься возле моей девчонки?

Слышим, собственно, недовольный голос Кучерявого.

— Горький, вот со школы напрягает эта твоя тяга к телесному контакту, — высказывает сердито. — То танцы, то обнимашки…

Отступаем друг от друга, словно провинившиеся.

— Я сама.

— Ага, слышал уже.

Ворчит, но закидывает руку на друга.

— Если б не знал тебя, шею свернул бы. Чё Мила опять рыдает в гримёрке? Поругались? — переключается на другую тему.

— Нет.

— Я видел, как она в тебя вцепилась. Прямо, как в детстве.

Только сейчас обращаю внимание на то, что у него сильно расцарапана рука. Не мешало бы обработать.

— Накрывает её периодически, сам знаешь, — отмахивается парень.

— Когда она повзрослеет — непонятно.

— Ладно я пойду. Ты тоже не задерживайся. Марина сказала, надо выйти в конференц-зал.

— Помню.

— Давайте.

Пашка тоже самоустраняется и мы снова остаёмся вдвоём.

— Нашёл телефон?

— Нет его.

— Ясно.

Достаю свой, почти севший в ноль. Открываю мессенджер. Показываю скрины.

Пока смотрит-читает губы в тонкую линию вытягиваются.

— Первое. Почему она присылает тебе такие «поздравления»?

— Ебанутая потому что.

— Второе. Что означает «если захочешь повторить»? — напираю на него. Тон прокурора. Лицо обвиняющее.

— Она нарочно отправила эту хуету.

— Зачем?

— Вот как раз за этим, чтобы мы разосрались. Знала ведь, сука, что я с тобой в этот день.

— Как есть говори всё, Абрамов. Почему ты настоял на том, чтобы её уволили?

— Потому что она здесь не нужна.

— Я вспомнила её. Это одна из тех, кого ты «катал». Я шла мимо. Она сидела на твоём мотоцикле. Ты ещё поцеловал её тогда мне назло.

— Джугели… — устало вздыхает. — Да, это она. И да, было у нас с ней один раз. По пьяни.

— В июне? — округляю глаза в ужасе.

— Чё? В каком июне? В школе!

— Понятно, — опускаю взгляд.

— Это ничего не значило. Да я блин не узнал её даже, когда Горин нас «знакомил»!

Молчу.

«Если сама не даёшь, будь готова к тому, что кто-то другой, слабый на передок, будет рад раздвинуть ноги»

— Она предлагала тебе что-то?

— Предлагала и была послана. Контракт лейбл с ней расторг, нам не нужны тут эскортницы. Всё. Забей и забудь, — гладит моё лицо. — Ты поэтому дома так холодно себя вела при Полине?

— Представь моё состояние.

— Идиотка, попадётся