Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

чтобы руководить подготовкой к отплытию тех лодок, какие должны были подняться к замку Шеей. Обоз отправился в дорогу и около трех часов пополудни подошел к замку; но небо еще за час до этого заволокли тучи, и пошел проливной дождь, а встречный восточный ветер был такой силы, что, пока он дул, не могло быть и речи о том, чтобы лодки поднялись вверх по течению реки. Заметив уныние, которое вызвало это открытие у ее эскорта, Жанна обратилась к командирам:

— Не заверяла ли я вас именем Господа, что воля Господня состоит в том, чтобы мы без всяких затрудне­ний доставили продовольствие в Орлеан, и что англичане даже не сделают вида, будто хотят помешать нам?

— Да, несомненно, вы нас заверяли в этом, — согла­сился герцог Алансонский, — но я не думаю, что сейчас вы избрали удачный момент для того, чтобы напомнить нам об этом.

— Во имя Господа проявите терпение, — отвечала Жанна, — ибо менее чем через четверть часа ветер пере­менится.

Произнеся эти слова, Жанна спешилась и, отойдя на несколько шагов в сторону, стала с присущими ей верой и усердием молиться Богу; и в самом деле, даже прежде, чем она закончила свою молитву, ветер переменился, подул не с востока, а с запада и вместо противного стал попутным. Воины переглядывались, не зная, что и думать о том, что они видели собственными глазами; но не при­ходилось сомневаться в том, что предсказание Жанны сбылось; это убедило даже самых недоверчивых.

Час спустя лодки легко, как если бы их подталкивала рука Господня, поднялись по течению реки и пристали к замку. В первой из них находился бастард Орлеанский с несколькими другими благородными воинами и самыми видными горожанами.

Лодки загрузили зерном, скотом и боевым снаряже­нием, и теперь оставалось только пустить их по течению; тем временем гарнизон крепости предпринял вылазку, вовлекая тем самым англичан в бой на правом берегу, так что ничто не мешало обозу прибыть к месту назначения. На последнем судне плыла Жанна вместе с графом де Дюнуа и Ла Гиром; их сопровождали две сотни копейщи­ков, тогда как остальная часть войска направилась обратно в Блуа, чтобы подготовить там к отправке вто­рой обоз.

Все население города, предупрежденное Дюнуа, собра­лось на набережной в ожидании Жанны; едва ступив на землю, девушка увидела приготовленного для нее пре­красного белого коня, полностью снаряженного, и тот­час взобралась на него; ее въезд в Орлеан был триум­фальным: предвосхищая будущее, жители города встречали ее как свою освободительницу.

После посещения церкви, где состоялся благодар­ственный молебен, Жанна остановилась в доме казначея герцога Орлеанского: это был славный и беззаветно пре­данный своему господину человек по имени Жак Буше, который сам попросил ее об этом и добился чести ока­зать ей гостеприимство. Только там Жанна сняла с себя доспехи и попросила немного вина; ей принесли сере­бряную чашу, до половины наполненную вином, которое она разбавила водой, положив туда пять или шесть лом­тиков хлеба, что и составило весь ее ужин; затем она почти сразу же отправилась в отведенную ей комнату вместе с женой и дочерью своего хозяина. Вскоре жен­щина удалилась, а девочка осталась, ибо Жанна попро­сила ее разделить с ней ложе.

Вот так 29 апреля 1429 года Жанна совершила свой торжественный въезд в город Орлеан, сопровождаемая таким всеобщим восторгом, что, как свидетельствует «Дневник осады», горожанам и воинам казалось, будто ангел Господень или сам Господь спустился к ним с Небес.

VI. ОСАДА ОРЛЕАНА

Торжественный въезд Жанны в Орлеан оказал необычай­ное воздействие как на дух осажденных, так и, не в мень­шей степени, на дух осаждающих; но если первых ее присутствие в городе приободрило, то у вторых оно вызвало беспокойство. Вначале англичане немало смея­лись, узнав о том, что к королю Карлу VII явилась какая-то женщина, утверждавшая, что она изгонит их из Франции; однако потом распространился слух, что эта женщина действительно действовала по вдохновению Божьему, и все стали говорить о совершенных ею чуде­сах. Напомним, что все это происходило в эпоху веры и суеверий, когда люди легко верили в необычайные вещи, исходили ли они от Бога или от Сатаны, были ли они ниспосланы небом или порождены адом. Как бы то ни было, Жанна предсказала, что обоз прибудет в Орлеан, и дважды — сначала поднимаясь, а потом спускаясь по Луаре — лодки действительно спокойно прошли на рас­стоянии выстрела из лука мимо укреплений англичан, никто из которых не предпринял никаких действий для того, чтобы помешать этому продвижению, и, поскольку первое предсказание Девы полностью осуществилось, в английской армии, как мы уже говорили, возникло боль­шое замешательство.

То ли Жанна догадалась о том, какое впечатление про­извело ее появление, то ли она стала действовать так по Божьему наущению, но на следующий день после своего прибытия она решила атаковать укрепления англичан. Однако Дюнуа, сир де Гамаш и несколько других слав­ных военачальников, одни имена которых говорили о том, что вовсе не из страха эти люди противились ее замыслу, придерживались противоположного мнения. Но Жанна, полагавшая, что король доверил командование армией именно ей, с упорством, которое придавала уве­ренность в собственной правоте, настаивала на своем, и ей, в самом деле, почти удалось взять верх, как вдруг сир де Гамаш, рассерженный унижающим его командирским тоном, каким разговаривала с ними женщина, поднялся и обратился к Ла Гиру и сиру д'Илье, которых Жанна склонила на свою сторону:

— Раз уж здесь скорее прислушиваются к мнению какой-то глупой болтуньи низкого происхождения, чем к словам такого рыцаря, как я, то я больше не стану упрямиться. В нужное время и в нужном месте говорить будет мой славный меч, и, возможно, мне предстоит тогда погибнуть. Но, поскольку король и моя честь велят мне идти этим путем, я сворачиваю свое знамя и отныне становлюсь простым оруженосцем. Я предпочитаю слу­жить благородному человеку, а не девице, которая, воз­можно, прежде была неизвестно кем.

С этими словами он свернул свое знамя и вручил его графу де Дюнуа.

Дюнуа, как мы уже говорили, придерживался совсем другой точки зрения, чем Жанна; возможно даже, что сам он не был преисполнен твердой веры в ту миссию,