Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

гневом Божьим. Крепость Авгу­стинцев была в одну минуту захвачена, и, опасаясь, что французы примутся расхищать имущество крепости и тем самым предоставят врагу возможность нанести ответ­ный удар, Жанна собственноручно подожгла ее.

Колокольни и крыши Орлеана были усеяны толпами людей, которые наблюдали за этим героическим походом Девы, поддерживая ее, словно зрители в театре, своими криками и рукоплесканиями. Как только в городе заме­тили святое знамя, взвившееся над вражеской крепостью, все колокола зазвонили в знак победы. Дева приказала своим воинам провести ночь рядом с захваченной крепо­стью, обещав им вернуться наутро с подкреплением. Сама же она, поранившая ногу железным шипом и ничего не евшая весь день, ибо это была пятница, отпра­вилась в город, чтобы немного отдохнуть и подкрепиться: теперь, когда лихорадочное возбуждение боя уже не под­держивало ее, она просто падала от усталости и истоще­ния.

Вечером командиры собрались на совет. Вопреки при­нятому ранее решению, все усилия были направлены теперь на левый берег; однако на совете было догово­рено, что отныне, когда ничто уже не мешало прибывать подкреплениям, ибо крепостей Сен-Лу, Сен-Жан-ле- Блан и Августинцев более не существовало, не следовало рисковать, выводя столько войск из города, который в отсутствие трех четвертей своих защитников мог быть быстро захвачен врагами.

Жанна узнала об этом решении. «У вас был свой совет, — сказала она, — а у меня свой. Совет Господа противоположен вашему, и исполнен будет он, тогда как ваше решение пропадет впустую. Пусть все будут готовы к утру, ибо завтра мне предстоит сделать больше, чем я сделала до сих пор. К тому же, — с глубоким вздохом и словно вздрагивая от внезапной боли, добавила она, — завтра прольется моя кровь: я буду ранена!»

Жанна провела крайне беспокойную ночь. Все время пребывая в тревоге, что англичане нападут на ее людей, она то и дело просыпалась, подбегала к окну, распахи­вала его и прислушивалась, не доносится ли до нее какой-нибудь шум, но каждый раз жена Жака Буше, которая осталась ночевать с ней, успокаивала девушку, говоря ей, что сейчас можно спокойно спать, ибо англи­чане так сильно напуганы событиями двух последних дней, что скорее готовы к бегству, чем к атаке. Слегка успокоенная, Жанна возвращалась в постель, но уже через минуту ею снова овладевали все те же страхи; так что еще до наступления рассвета она уже была облачена в доспехи.

Прежде чем выйти из дома, она с той же невольной дрожью, какая охватила ее накануне, повторила хозяйке предсказание относительно своего ранения.

— Но зачем же тогда вы уходите? — спросила добрая женщина.

— Бог побуждает меня! — ответила Жанна.

Когда девушка собралась уходить, рыбаки принесли Жаку Буше превосходную алозу.

— Останьтесь с нами, вместо того чтобы идти сра­жаться, — предложил девушке славный хозяин, — и мы вместе съедим эту рыбу.

— Нет, — отвечала Жанна, — нет; лучше не ешьте ее до ужина, ибо я вернусь за своей долей, пройдя по мосту, и приведу к вам нескольких англичан, чтобы они разде­лили с нами трапезу.

— Да услышит вас Господь! — воскликнул Жак Буше. — Ведь для того, чтобы вернуться по мосту, вам придется взять крепость Турнель.

— С Божьей помощью, — отвечала Жанна, — мы возь­мем Турнель, не сомневайтесь в этом.

С этими словами она вышла; было около половины восьмого утра. Подъехав к Бургундским воротам, она обнаружила их запертыми: это сир де Гокур, выполняя решение совета, отдал приказ не выпускать Жанну из города. Но девушка заявила во весь голос, что приказы совета ее не касаются, что это она командует армией и к тому же повеления куда более высокого совета, чем тот, что хочет удержать ее, требуют, чтобы она вышла из города. Этот острый спор вызвал большое волнение среди горожан, скопившихся у ворот. Кто-то побежал к сиру де Гокуру, чтобы предупредить его, и он не замедлил появиться; но, что бы он ни говорил, Жанна оставалась твердой и непреклонной в своем решении. Тогда народ начал роптать, поддерживая девушку. Сир де Гокур решил повысить голос.

— Вы гадкий человек, — вскричала тогда Дева, заглу­шая голос коменданта, — но не в вашей власти проти­виться воле Господа Бога. Солдаты выйдут из города вопреки вашему приказу; солдаты будут подчиняться моим словам, а не вашим; солдаты последуют за мной и одержат сегодня победу, так же, как они одержали ее вчера и позавчера.

— Да! Да! — закричали со всех сторон латники, луч­ники и народ. — Да, Жанна — наш единственный коман­дир, и мы хотим следовать только за ней.

И поскольку сир де Гокур по-прежнему препятствовал ее намерению, они с такой яростью набросились на коменданта и его свиту, что если бы не Жанна, то все они были бы убиты. В итоге ворота открыли: Жанна вы­ехала первой, и вся эта ревущая толпа последовала за ней.

Как и накануне, Жанна переправилась через реку на лодке, держа за узду своего коня, следовавшего за ней вплавь. Оказавшись на другом берегу, девушка подняла свое знамя, и воины, которые провели ночь под откры­тым небом и теперь увидели, что она сдержала данное им накануне обещание вернуться на следующее утро и воз­главить их, радостно закричали, передавая по рядам с одного конца в другой: «К оружию! К оружию!» Не дав им времени остыть, Дева приказала идти на штурм.

Крепость Турнель была укреплена лучше всех других, и потому сэр Уильям Гласдейл укрылся в ней со своими отборными латниками. Возведена она была прямо на арке разрушенного моста, так что от берега ее отделяла примерно треть русла Луары, окружавшей ее со всех сто­рон, словно защитный ров. Помимо того, на левом берегу возвышался превосходно укрепленный земляной вал, сообщавшийся с крепостью с помощью подвесного моста и защищавший подходы к ней; таким образом, прежде всего нужно было захватить этот вал, причем, когда он будет захвачен, выполнена окажется лишь половина задачи.

Дева вступила в сражение, исполненная, как всегда, веры, и вскоре увидела, что на помощь ей идут все командиры, которые, стыдясь того, что они позволили женщине сражаться в одиночку, спешили принять уча­стие в начавшейся битве. Это были бастард Орлеанский, сиры де Рец, де Гокур, де Гамаш, де Гравиль, де Китри, де Виллар, де Шайи, де Коарраз, д’Илье, де Терм, де Гонто, адмирал Кюлан, Ла Гир, де Сентрайль — то есть там, за редкими исключениями, был представлен весь цвет французского рыцарства. Увидев их приближение, сэр Уильям Гласдейл напомнил англичанам, что они