Замки из песка - Анастасия Князева

Отец не звонил мне, не требовал приехать «домой». Место, где они жили все это время, я никак не могла назвать своим домом, язык не поворачивался. Дом у меня был там, в Сочи, где прошло все мое детство. Вторым домом для меня стала квартира бабушки. Но тот коттедж в элитном поселке недалеко от Еревана, не может называться этим красивым, нежным, наполненным смыслом, словом.

Мурашки забегали по коже, стоило подумать об этом. Хватит ли мне сил ступить к ним на порог? Смогу ли посмотреть в глаза, ненавидящих меня, людей? Переживу ли это испытание?

Но стоило мне снова подумать о бабушке, о своей любви к ней, как все сомнения исчезли. Ради нее я пройду через любые трудности, вынесу все оскорбления и обвинения, которых, я знаю, будет великое множество. Мой отец не из тех людей, кто легко прощает или забывает ошибки других. Он будет снова и снова напоминать мне обо всем, пока не сломает, окончательно и бесповоротно. Арсен снова будет стоять рядом с ним и наслаждаться процессом. Ему никогда не придет в голову признаваться во всем и смыть ярмо «гулящей» с моего лба.

Что же ты за штука такая, жизнь? Откуда в тебе столько ненависти и жестокости? Ты так легко ломаешь судьбы людей, словно получаешь от этого невероятный кайф. Тебе приятно видеть слезы и страдания. Почему?

Слезы снова защипали глаза, разъедая белки. Я не хочу больше плакать. Хватит! Уже достаточно слез было пролито по вине других. Когда они уже иссякнут? Сколько можно?

Продолжая сидеть с закрытыми глазами, почувствовала, как заскрипело соседнее кресло. Это должно стать еще одним сдерживающим фактором для меня. Я не стану плакать при посторонних. Не покажу своей слабости.

– Так и не скажешь, что у тебя стряслось? – Прозвучало у меня над самым ухом. Распахнув глаза, так резко повернулась к источнику голоса, что шея хрустнула и нещадно заныла. Сочувствующие глаза с россыпью золота вокруг радужки, смотрели на меня с нескрываемым любопытством. Массивное тело лежало в такой близости, что я кожей чувствовала каждое понятие и опущение мощной груди. Загорелые руки с длинными холодными пальцами лежали на подлокотниках, поза выдавала человека, привыкшего получать от жизни все. – Удивилась? – Он почти смеялся, губы его растянулись в голливудской улыбке, на щеках появились две симметричные ямочки.

– Что ты здесь делаешь?!

Дмитрий

– Как ты смеешь? – Раскатистый, преисполненный негодующего презрения голос бабушки разрезал слух. – Кем ты себя возомнил?

Лидия Игнатьевна – восьмидесятилетняя глава клана возникла на пороге гостиной, презрительно скривив губы. Ее холодные, безжизненные серые глаза с ярко-выраженной катарактой, изучали руины, учиненные мной. Тонкие, почти серого цвета, губы соединились в, почти незаметную линию, выражая глубокое отвращение. А когда ее взгляд остановился на, болтающейся на петлях, дубовую дверь, тощие, костлявые пальцы с паутиной темно-синих вен, с силой сжались на рукояти трости.

Ее появление было ожидаемым явлением. Бабка никогда бы не стала терпеть буйно помешанного внука, особенно, когда стены ее величественного особняка сотрясались от моих криков и бесконечных угроз. С самого детства она не скрывала своего истинного отношения ко мне. Ей претила мысль о том, что сын пианистки, которую старший сын привел в семью без ее ведома и благословения, является единственным и полноправным наследником всего состояния Лебедевых.

Если раньше меня это никак не волновало, и я всячески игнорировал наличие столь ядовитой, переполненной ненавистью, родственницы, сегодня все изменилось. Правда открылась мне, сорвав многолетнюю пелену с глаз. Больше я никому не позволю пренебрегать собой, своей матерью и тем, что сделали с ней.

– Где он?! – Рявкнул, пропустив ее вопросы мимо ушей. Я не собирался тратить силы на бессмысленную болтовню с той, кто уже давно сделала свой выбор.

– Что ты себе позволяешь, сопляк?! – Взревела та в ответ, громко стукнув металлической ножкой своей массивной трости. Седые, полностью обесцвеченные, брови негодующе взлетели, лицо Лидии исказила гримаса плохо скрываемой ярости. Морщины стали настолько глубокими, что легли складками на лбу, щеках и подбородке. – Твое поведение омерзительно…

– Бабушка, – процедил это слово сквозь зубы, для меня оно больше походило на ругательство. – Тебе не кажется, что ты немного опоздала с попыткой воспитать меня? Я уже давно не ребенок, если вдруг ты не заметила. Не нужно так со мной говорить. Поверь, твой возраст не заставит меня замолчать.

Развернувшись, хотел было выйти из комнаты и отправиться на поиски дяди, но она снова завладела моим вниманием.

– Я и не ожидала от тебя ничего другого, – желчь сочилась из ее глаз, выплескивалась вместе с тяжелым дыханием. – Жаль, мой сын не понял этого. Ты не достоин, носить нашу фамилию, как и твоя мать-вертихвостка. Окрутила Вадика, заставила поверить, что ты – его сын…

Черт возьми, в этот момент я очень жалел, что она – женщина. Скажи это кто-нибудь другой, уже давно поплатился бы за каждое свое замечание. Но ничего, и на нее найдется управа. Больше никто не посмеет порочить имена моих родителей. Хватит! Даже самому могучему терпению приходит конец.

– Обидно, наверно, – нарочито спокойно ответил я, мазнув ее псевдосочувствующим взглядом. – Бабушка, скажи, – торжество светилось в моих глазах, губы растянулись в хищном оскале, – какого это – полностью зависеть от ублюдка? Жить, и знать, что каждый твой вздох контролирует тот, кого ты больше всего ненавидишь…

Лидия Игнатьевна стоически перенесла мой выпад, но мертвенная бледность выдавала ее состояние. Испытывал ли я жалость к старухе? Нисколько! Она всю жизнь травила меня своим пренебрежением, постоянно напоминания, кем меня считает. Я лишь отвечал ей той же монетой.

– Но, – продолжил торжествующе, – ты не находишь во всем этом некий шарм? Оба твоих внука так и не смогли оправдать твоих ожиданий. Игоря ты тоже ненавидишь? Он ведь, в отличие от меня, действительно, незаконнорожденный…

Дрожащая ладонь взлетела в воздух, замахнувшись для удара, но я перехватил ее, сомкнув пальцы на тонком запястье.

– Не советую, бабуль, – прошептал едва слышно. – Ты потеряла любые права на меня, – отпустив ее, сделал шаг в сторону. – Передай родственникам, чтобы готовились платить по счетам, – развернувшись, уверенно покинул змеиное гнездо, на этот раз навсегда.

* * *

Санкт-Петербург я покинул на корпоративном джете. Мне не терпелось оказаться в родной и неповторимой Москве. Настроение было паршивым, голова раскалывалась от нахлынувших воспоминаний и неожиданных открытий. Я старался не думать о том, как долгие годы доверял человеку, ставшего причиной распада моей семьи. Ложь и домогательства Юрия положили конец счастливому браку моих родителей, сердце отца преисполнилось черной разрушительной ненавистью. В шесть с половиной лет я потерял его любовь и превратился в нежеланное приложение к его жизни. Меня отослали в северную столицу, заперев в частной закрытой школе для богатеньких, но нежеланных детишек. А мама? Господи, я даже представить не могу, через что ей пришлось пройти. Пять лет она терпела издевательства любимого мужчины, так и не доказав ему свою невиновность. Постоянные измены отца и его отношение подкосили ее здоровье, став причиной внезапного сердечного приступа. Мама умерла, так и не услышав от него заветного «люблю» и «прости меня»…