Эпитафия. Иначе не выжить - Анатолий Ковалев

– У вас проблемы? Помочь?

Нет, упыри не могут так улыбаться!

– Все в порядке, – ответил Федор, и впервые за последние дни лицо его просветлело. – Спасибо…

Олег Карпиди вошел в кабинет отца без стука. Он всегда запросто обращался с боссом, даже во время совещаний за круглым столом. Круглый стол находился в гостиной их старого дома, где Олежек когда-то сиживал на коленях у бабушки. Отца он впервые увидел в семь лет, когда Поликарп вернулся с зоны. Их отношения с тех пор складывались по-разному. Сначала он побаивался папашу-зека, хотя тот проявлял к сыну поистине отцовскую заботу, следил, чтобы у паренька все было, чтобы паренек ни в чем себе не отказывал. Олега отдали в специализированную школу с математическим уклоном. Потом был финансовый институт в Москве, потом стажировка в Канаде и, наконец, собственный банк. «Все должно иметь логическое завершение!» – искренне радовался отец успехам сына.

Почувствовав себя самостоятельным человеком, надежно и крепко стоящим на ногах, Карпиди-младший перестал испытывать страх не только по отношению к отцу. Своими парнями стали для него люди со страшными лицами, забывшие собственные имена. Но всех он привык держать на расстоянии, в том числе и отца.

– Явился – не запылился! – приветствовал сына Поликарп. – Сколько можно тебя ждать? Брезгуешь нами, что ли? – Хоть он и испытывал в этот день огромное чувство разочарования, копил в себе злость и досаду, с сыном все равно обращался мягко, сердечно. – Присядь-ка на минуту, не побрезгуй…

Олег не раз высказывал отцу, что для резиденции можно найти место и поприличней, чем эта кладбищенcкая конура. «Я тут вырос, сынок. Меня тут каждая могилка знает. Каждый покойничек смирнехонько лежит в своем гробике, пока я тут», – отшучивался гробовщик. «Так построй хотя бы новый дом вместо этой конуры!» – не унимался сын. «Зачем на кладбище роскошь?» – «Видел бы ты кладбища в Канаде!» – «В Канаде – не у нас! Наших людей оскорбляет, когда кто-нибудь наживается на их горе! Роскошь не к лицу гробовщику! Человек, входя в мою контору, должен испытывать прежде всего отвращение, а вернувшись домой, радоваться жизни!» «Ты прямо Ницше, ей-Богу!» – разводил руками Олег – крыть было нечем.

– Сейчас-сейчас, – предупредил Поликарп, – мы с тобой послушаем забойный музон. Так, кажется, говорят на дискотеках?

– Не знаю. Я не хожу на дискотеки. Олег со вздохом опустился в продавленное кресло. Карпиди достал из выдвижного ящика крохотный, портативный магнитофон советского образца с кассетой Беспалого.

– Что это? – поинтересовался банкир.

– Это тайная вечеря, сын мой, – с пафосом ответил отец и добавил уже без пафоса:

– В доме у Петьки Криворотого!

Олег поморщился, но ничего не сказал. Он еще не перенял у отца манеру учить всех уму-разуму. Тем более толковать с боссом о том, что прослушивание чужих разговоров безнравственно, было бы смешно.

Поликарп включил запись. Сейчас он ее слушал уже с каким-то мазохистским наслаждением, любуясь реакцией сына и попутно отмечая, как тот все-таки похож на него. И действительно, посторонний человек, заглянув к ним в комнату, мог бы без ошибки определить, что это отец и сын. Только Олег был чуть выше ростом, стройнее да с пышной шевелюрой. Что еще его отличало? Очки на интеллигентном носу и, пожалуй, глаза. Взгляд у банкира был спокойный, не вороватый.

Отец выключил магнитофон на выкрике боевика:

«Дать бой Поликарпу!»

– Я совсем не знаю этих людей, – удивился Олег.

– Главное, что они тебя знают и, как видишь, не пылают любовью к нам обоим.

– Что ты собираешься предпринять? – напрямик спросил сын.

– В первую очередь я хочу, чтобы ты исчез из города, а там видно будет.

– Это невозможно! У меня полно дел!

– От дел надо отдыхать, – изрек очередную мудрость Поликарп, – и лучше всего летом.

– Когда я должен исчезнуть?

– Сегодня ночью.

– Это фантастика! Мне ведь надо поставить в известность заместителя, дать ему миллион поручений!

– У тебя нет его домашнего телефона?

– Есть, но ведь…

– Когда дело идет о жизни и смерти, не надо ни с кем церемониться, мой дорогой. Поднимай его с постели и давай свои долбаные поручения.

– А как быть с Наташей? – задал сын самый важный вопрос.

– Ее лучше взять с собой.

– Она может не перенести самолет. В ее положении это опасно.

– Еще опасней оставлять ее здесь. Выбирай сам.

– А куда, по-твоему, мы должны исчезнуть?

– Я вас посажу на первый утренний московский рейс. Но Москва – это тоже ненадежно. Пит в последнее время проявляет чудеса хитрости, и узнать наш московский адрес ему не составит труда. Через два-три дня я вас переправлю в Грецию, к моим друзьям.

– Опять самолет! – застонал Олег.

– Что поделаешь? – развел руками будущий дедушка.

– А сколько мы там пробудем? – совсем поникшим голосом спросил банкир.

– Месяц, а может, и два. Лучше всего вам вернуться после выборов мэра.

Будет неплохо, если девочка родит в Греции, – подбодрил его Поликарп. – Там родилась твоя бабушка. – Он ткнул жирным пальцем в портрет женщины на стене и сглотнул комок, подступивший к горлу. – Бабушка будет радоваться на том свете!

Олег поднял голову, поправил сползшие на нос очки и тоскливо посмотрел на портрет женщины, закутанной в цветастую материю, машинально покачал головой, как это делала в детстве бабушка, когда он озорничал, и заключил со свойственной ему рассудительностью:

– В конце концов, и там можно найти работу. Попробую открыть филиал…

– Теперь у меня развязаны руки! – потирал руки Поликарп, когда во дворе взвыл мотор машины Олега.

* * *

К старому пешеходному мостику в парке Лермонтова он приехал заранее, чтобы хорошенько обследовать местность. Ведь Криворотый мог спокойно спрятать людей по эту сторону моста. Федор предупредил босса, что, если он заметит его людей, сделка не состоится, он развернется и уедет. Пит клялся, что с его стороны не будет никакого подвоха, он заинтересован в получении кассеты.

Федор обшарил заросли кустарника, наведался в близстоящую беседку, заросшую крапивой, дошел даже до «чертова колеса», заржавевшего, годного разве что на металлолом. Нигде ни души, как в фантастическом фильме. Он ощутил себя инопланетянином, прилетевшим на Землю, когда там все человечество вымерло.

Вернулся к мосту. До назначенного времени оставалось пятнадцать минут.

По ту сторону тоже все спокойно. Уродливой грудой кирпичей с амбразурами окон возвышается трехэтажный корпус завода, еще один вымерший объект. Прямо на дороге, ведущей к мосту, сиротливо стоит автокар, брошенный кем-то впопыхах.